Криминалистика: теоретический курс - Айгуль Фаатовна Халиуллина

подчеркивая зависимый характер криминалистики от уголовного процесса, представители в основном процессуальной науки и сегодня продолжают убеждать коллег в том, что обслуживание уголовного судопроизводства является единственным призванием криминалистики.

Впрочем, подобных взглядов придерживалось немало и криминалистов, особенно в период становления науки, что было в то время вполне естественно. Так, признанный основоположник криминалистики Ганс Гросс, не отрицая её права на самостоятельность,[1174] всё же отводил криминалистике место «лишь в скромном ряду вспомогательных наук».[1175]

Зависимость криминалистики от уголовного процесса как признак ее прикладной (к уголовному процессу) сущности, позже подчеркивалась и другими учеными — криминалистами. К примеру, А. Н.Васильев, указывая на прикладной характер криминалистики, понимаемой им буквально как «приложение» к уголовному процессу,[1176] подчеркивал ее вторичность, то есть зависимость от уголовно-процессуальной науки.[1177]

Мало кто при этом вспоминал, что многие нововведения в уголовно-процессуальном законодательстве состоялись именно благодаря результатам научных и научно-технических разработок криминалистики. Достаточно назвать следственный эксперимент, предъявление для опознания, проверку показаний на месте, пробившихся в число легитимных процессуальных действий по инициативе, прежде всего, криминалистов и, увы, не без сопротивления отдельных представителей процессуальной науки. Не говоря уже про признание доказательственного значения за результатами применения новых, предлагаемых для использования в уголовном судопроизводстве технико-криминалистических средств, приемов и методов. Так, достаточно жёсткими дискуссиями сопровождалось в своё время внедрение в уголовное судопроизводство методов судебной одорологии, некоторых приемов психологического воздействия на допрашиваемых, методов полиграфологии и даже средств видеозаписи, как способа фиксации, отличного от упоминавшейся в законе киносъемки. Сегодня, и также преодолевая сопротивление процессуальной науки, криминалисты прилагают усилия, чтобы легализовать практику проведения так называемых «правовых экспертиз». Мало перспектив стать реальностью и у «состязательной экспертизы» во всяком случае, в условиях действующей редакции УПК, и, особенно после разъяснений Пленума Верховного Суда РФ № 28 2010 года о недопустимости проведения специалистами, привлекаемыми сторонами, исследований вещественных доказательств (п.20 Постановления).

И это при том, что криминалистика в прошлом не только реально разрабатывала новые следственные действия, воспринятые позже законом, не только конкретизировала процессуальные нормы, создавая тактико-технические приёмы и средства их реализации, но и восполняла процессуальный закон правилами и рекомендациями более высокой, нежели нормы права, степени общности.[1178] Например, той же типовой структурой частной методики, представленной в виде поэтапного решения конкретных задач расследования.

Между тем, среди процессуалистов нашлись и такие ученые, кто, рискуя навлечь на себя гнев всего криминалистического сообщества, и руководствуясь соображениями о подчинённой роли криминалистической науки, определили для неё лишь одну функцию, а именно, прислуживать специальности 12.00.09.[1179]

Отдельные их представители принялись с усердием, достойным лучшего применения, обвинять криминалистику и криминалистов во всех «смертных грехах», ставших причиной её нынешнего, как им показалось, кризисного состояния. Один из наиболее одиозных критиков отечественной криминалистики проф. А. С.Александров основные её «грехи» обнаружил не только в стремлении выйти из рядов «обслуживающего персонала», но и в желании заниматься теоретическими исследованиями, в том числе общих с уголовным процессом проблем, той же теорией доказательств. Особо не вникая в суть криминалистических разработок, и не стесняясь быть услышанным посвященными в проблемы криминалистической науки читателями, главный разоблачитель её «греховности» взялся рассуждать о вырождении криминалистики, о продуцировании ею никому не нужных знаний. Этот непризнанный «знаток» «вырождающейся» науки дошёл до утверждения, будто бы криминалистика, перестав обеспечивать практику полезными с его точки зрения научными рекомендациями, изменила своему призванию быть «служанкой» уголовного процесса. «Утратив прикладной, утилитарный характер, — заявляет профессор А. С.Александров, — криминалистика перестала быть созидательной силой; забыв свое первоначальное предназначение, она изменила своей сути: быть помощницей юриста. Она взялась играть не свою роль: из служанки хочет превратиться во «владычицу» специальности 12.00.09.»[1180] (выделено мной — А. Э.).

Руководствуясь собственными представлениями о назначении криминалистики и не догадываясь, судя по всему, о существовании объективных закономерностей развития любого научного знания, А. С.Александров бросил криминалистам упрек в излишнем увлечении спорами о предмете их науки. Что, впрочем, не мешало ему самому со ссылкой на авторитет Ф. М.Достоевского высказаться о пределах криминалистического познания: «Слишком широка криминалистика, а надо бы сузить…». Полагая, что этим своим суждением он перефразирует великого русского писателя, Александров А. С. призвал ученых-криминалистов: «пора вернуться к черновой, полевой работе — техническому обслуживанию уголовного процесса». И затем, войдя в раж, взялся поучать «грешных» криминалистов: «Криминалистам надо понять то, что теория не их удел…».[1181]

Автору, судя по всему, трудно смириться с тем, что «увлечение» теорией доказательств, которое позволяют себе криминалисты, не только уместно, но и вполне в духе современных тенденций развития научного знания. И что эти её «увлечения» привели к тому, что к концу 60-х годов ХХ века криминалистика оказалась, едва ли, не единственной отраслью знания, способной противопоставить свои теоретические разработки давно исчерпавшему себя монополизму уголовно-процессуальной науки в решении многих, некогда сугубо процессуальных проблем.

Мимо внимания профессора А. С.Александрова прошли события, которые показывали, что с конца 70-х годов прошлого века теорией доказательств, помимо криминалистики, стали интересоваться многие другие отрасли знания, понимающие пользу от интеграции наук. Тот же гражданский и арбитражный процесс, та же теория ОРД, логика, психология, теория прогнозирования и принятия решений, теория информации и др.[1182] Однако то, в чём любая наука видит полезное взаимодействие, отражающее тенденции развития современного научного знания,[1183] процессуалист А.Александров нашёл только «смертные грехи». Критически оценивая теоретические разработки криминалистики, апологету её греховности полезно было бы знать о существовании одной, хорошо известной в науковедении закономерности, которую вовсе не криминалисты придумали, как, вероятно, хотелось бы думать профессору Александрову А. С., а обнаружил некогда почитаемый философ и учёный по имени Фридрих Энгельс, написавший в «Диалектике природы»: «Всякому, кто занимается теоретическими вопросами, результаты современного естествознания навязываются с той же принудительностью, с какой современные естествоиспытатели — желают ли они того или нет — вынуждены приходить к общетеоретическим выводам».[1184]

Иными словами, нет таких криминалистов-практиков, которые в своей практической деятельности не приходили бы к теоретическим обобщениям. Также как бесполезны исследования криминалистов-теоретиков, которые не опираются на результаты правоохранительной практики.

Заимствуя опыт А.Александрова, использующего для своих выводов идеи известных писателей, полагаю, будет уместным, а главное вполне в духе профессора перефразировать И.Ильфа и Е.Петрова: «Пишите, Шура, пишите…».

И профессор А.Александров, будто