Оковы равновесия - Яна Алексеева

В конце концов это моя жизнь.

Рычание, мощные удары, хлюпанье кровавой грязи под ногами людей, лошадей, зверей.

Я уже не разбирала, что, где и как. Просто каждую тушу, наваливающуюся на фургон, встречала прямым ударом в морду. Ногой, посохом, кинжалом… изо всех сил, не жалея ни рук, ни оружия. И крутилась, раз за разом уворачиваясь от бросков.

Казалось, они со всех сторон.

Тяжелый мускусный кровавый дух. Холод. Рычание. Вой. Треск дерева.

И опора под моими ногами неспешно проваливается вниз.

Я не успеваю.

Еще миг балансирую на рвущемся пологе и падаю, ловя на вздернутое навершие посоха очередную тварь. Сквозь клацнувшие у самого лица клыки обдает жаром, выпущенные когти дотягиваются до груди.

Больно.

Холодно.

Темно.

Первыми вернулись ощущения. Тянущая боль в спине, покалывание в голове, что-то упруго-мягкое под ладонями и лопатками. Грубо сотканная шершавая ткань под щекой. Чуть шевельнула головой, с хрустом промяв соломенный валик под шеей. Онемевшее тело по самую грудь было завернуто во что-то мягкое и пушистое. Ноги же будто колодой придавило.

Почему-то было зябко и очень хотелось пить.

Прислушалась.

Сквозь тихий гул крови в ушах и дробный частый стук собственного сердца с трудом различила чье-то легкое дыхание.

Шевельнувшись, я попыталась вытащить руки и задела плечом стену. Камни. Крупные, шершавые, даже пористые, уложенные так плотно, что щели почти не прощупываются. Растерев между пальцев крошку раствора, хмыкнула. Суставы ныли, под кожей будто иголки засели. Ощущение, будто дней пять неподвижно лежала, затекло все. Зашипев сквозь зубы, принялась разминать запястье, второй рукой шаря по меховому одеялу. Терпковатый мятно-полынный аромат, густая короткая шерсть. Долго лежавшая где-то в сундуке шкура.

Нащупав чей-то рукав, обшитый по краю жесткой грубой нитью, тронула острый локоток, обвела контур расслабленной ладони, неожиданно запуталась в густых длинных волосах, скрепленных деревянным гребнем.

Дернула.

Ойканье, стремительное движение, хрусткий шелест недорогой ткани. Из-под руки исчезает пышная копна, но гребень я успеваю выдернуть.

Лежу, отсутствующе улыбаясь в потолок и слушая, как звонко тараторит сиделка, мечась по небольшой комнате, шурша пышными юбками и звякая стеклом.

— Ой, как хорошо, что вы очнулись, а то уж пятый день все лежите и едва дышите, мы уж переживать начали. Я сейчас…

Девушка натыкается на что-то деревянное, охает.

— Я сейчас, побегу мэтра позову!

Каблуки отстучали еще один круг по каменному полу, пустив гулять короткое эхо. Скрипнула, взвизгнула и хлопнула дверь, стремительные шаги затихли эхом в конце длинного коридора, и снова воцарилась тишина.

Зябко.

Передернувшись, снова спрятала одну руку под одеяло.

Прислушалась.

Тишина. Сонное потрескивание свечей, гул ветра за стенами, шорох… мыши? Далеко-далеко, на границе восприятия ритмично поскрипывали деревянные затворы. Двери, наверное?

Место, где я очнулась, было погружено в дремотный покой. Из щелей прикрытого ставней узкого окна тянуло холодком, пронзительно-осенним, ледяным. С ним в комнатку пробирались запахи конюшни, оружейной смазки, натертой дегтем кожи. Крепкий дух, доносящийся обычно с заднего двора любой крепости. Азурок ли это или громада, принадлежащая Светлому ордену? К счастью моему, зловоние перебивается ароматом мятных притираний, горьких порошков и мазей, толкущихся в плошках и пузырьках совсем рядом, на расстоянии протянутой руки.

Любопытные пальцы пробежались по резьбе на тонких деревянных ножках, по краю полированной столешницы. Граненые флаконы с притертыми пробками. Фарфоровые мисочки. В одной…

Я задумчиво облизала испачканный палец, сняла с губы каплю тягучей сладости.

Сироп, приторный, с горьковатым травяным привкусом.

Интересно, где я?

В приближающихся шагах мне слышится четкая парадная поступь паладинов. Уверенный барабанный перестук подкованных сапог, сопровождаемый частящей дробью женских туфель, заполняет коридор, резонирует в воздухе.

Дверь резко, шумно распахивается, и комната наполняется… просто наполняется. Шелест одежды, голос, движения… все такое… реальное, привязывающее к здесь и сейчас.

Мужчина сел на край ложа, я невольно вздрогнула, отшатываясь. Практически осязаемая аура его силы окутала холодом. Сиделка замерла у дверей, практически не дыша.

— Что тут у нас? — Приятный голос, проникнутый профессиональным равнодушием, как и у всех целителей.

Шершавые пальцы касаются запястья, считая пульс, щупают лоб, постукивают по груди. Движения сопровождает едва уловимый аромат лимонника.

— Вы наконец-то нас порадовали, айе Солья. Мы уже почти перестали надеяться, что вы очнетесь.

Я хмыкнула, прокашлялась. Нет уж, не дождетесь…

По легкому кивку целителя голову чуть приподняли и к губам поднесли стакан. Глотнув воды, я благодарно улыбнулась. Сиделка вновь замерла в углу.

— Кх, где я и сколько времени прошло?

— Вы в малой резиденции Пресветлой Аллиры, айе, и прошло уже ни много ни мало пять дней, как вас доставили сюда.

— А караван?

— По большей части все выжили, к счастью… А сейчас вам стоит продолжить отдых и лечение, я рекомендую полный покой как минимум еще на полдюжины дней. Очень, очень странная реакция на эликсиры…

Ну еще бы, я же не Свет и не Тьма, я Равновесие, и попытка исцелить раны, нанесенные гончей, с помощью благословения Пресветлой, — не лучший вариант…

Стоп. Пресветлой Аллиры.

Я задумалась, медленно отрешаясь от реальности и позволяя дремоте вновь уволочь меня в Зазеркалье.

Как удачно попала! Давно хотела с ней пообщаться. Задать пару вопросов…

Сквозь сон расслышала, как мужчина дает подробные указания молодой сиделке, а та только поддакивает:

— …конечно, мастер Витар… разумеется, мастер Витар…

О, сам глава целителей ордена!

Какая честь для простого барда.

Через пару дней, когда я начала вставать, ноги привели меня в святилище. Конечно же малое. Цепляясь за стену, с трудом передвигаясь из-за головокружения и дрожащих коленей, я бы далеко не ушла.

Два не особенно длинных коридора, три двери — вот каков оказался мой предел.

В маленьком полукруглом зале, прятавшемся за узкой дверкой у входа в целительское крыло, было пусто. Тихо потрескивали свечи в двух канделябрах, настенные панели, украшенные мозаикой, холодили кончики пальцев острыми гранями мелкой плитки. Пахло мятой. Прохлада силы овевала кожу. Действующее святилище, замечательно!