Час волка - Андрей Дышев

– Сука, – сдавленно произнес я и опустил кулак на телевизор. Жестяная крышка, деформировавшись, выдавила экран вместе с трубкой; она лопнула с вакуумным хлопком, и осколки стекла брызнули на пол. Остановись! – сказал я сам себе, но этот призыв к здравомыслию был что мертвому припарка. Спокойно и медленно, словно растягивая удовольствие, я поднял с пола канистру, открыл горловину, перевернул днищем вверх и поставил ее у ножки стола. Булькая, бензин стал выплескиваться наружу. Я взял со стола зажигалку, промасленную тряпку и, подойдя к кронштейну, прыгнул на него, как обезьяна на ствол гинкго, закинул ноги наверх и сел на горизонтальном рельсе верхом.

Тряпка вспыхнула сразу, едва я поднес к ней пламя зажигалки. Я подержал ее в пальцах, давая возможность пламени освоить топливо как следует, и кинул тряпку к ножке стола.

С нарастающим гулом бензин вспыхнул за моей спиной и стремительно стал расползаться по цеху. Прикрывая ладонью глаза, я несколько мгновений любовался своей работой, потом пошел по балке к оконному проему. Дым, скапливаясь под потолком, потянулся следом за мной, словно я показал ему выход.

Я высунул голову наружу и, не дослушав невнятный вопль Виктора: «Ты что, с ума сошел?!», сказал:

– Подгони машину под окно, а то заднице жарко.

Он не сразу понял, что я от него хочу, сел за руль и неуверенными толчками подъехал к воротам. Я спрыгнул на крышу джипа, сошел на капот и, подняв голову, некоторое время любовался алыми отблесками и роем искр, вылетающих из маленького окна.

– Хорошо горит, – с удовлетворением констатировал я и спрыгнул на землю.

– А моя машина?! – выпучив глаза, прошлепал губами Виктор, когда я рванул вперед, на ходу закрывая дверь.

– Ее там не оказалось, – ответил я.

– Что значит – не оказалось?! Почему не оказалось?!

– А бес его знает! – равнодушно ответил я, виртуозно объезжая ямы и колдобины. – Может, уже на штрафной площадке в ГАИ стоит. Может, в автошколе. Не знаю. Все спуталось…

– Ну, ты, Кирилл, даешь! Как так можно! Что я теперь скажу…

– Заткнись! – заорал я, ударяя по педали тормоза. Виктор едва успел вытянуть вперед руки, иначе неминуемо бы расквасил свой мясистый нос о ветровое стекло. – Что ты трясешься за свою рухлядь, как за маму? Этому четырехколесному дерьму давно место на свалке! И не спрашивай меня больше ни о чем, пока я сам с тобой не заговорю! Не нервируй меня! Не попадайся мне на глаза! Понял, заслуженный производитель «чайников»?!

Я так на него наорал, что до своего дома Виктор ехал молча, не смея даже взглянуть на меня. Я остановил машину у калитки, обвитой плющом, за которой возвышалась фигура его крепкой, как статуя Родины-матери, жены с ведром, полным застиранного желтого белья.

Виктор молча выбрался из машины, застрял ногой на подножке и чуть не свалился на землю. Я дал задний ход и развернул «Ниссан» так, чтобы фары освещали Виктору дорогу. Я провожал взглядом мешковатую, неуклюжую фигуру инструктора, чувствуя легкое угрызение совести.

Я разбогател, думал я, и перестал понимать таких, как он. Назвал его машину рухлядью, дерьмом. А ведь у него, кроме этой служебной «шестерки», ничего другого в жизни не было и уже никогда не будет, и ее старый мотор, изношенную подвеску, стертую коробку передач он всегда так старательно перебирал, чистил и смазывал, словно любящий отец заботился о своем больном ребенке.

Я поднялся на второй этаж, прошел в конец коридора и громко постучал кулаком в крайнюю дверь.

– Инга!!

Напрасно я колотил ни в чем не повинную дверь – девушки в номере не было. Еще на улице я обратил внимание на то, что, несмотря на поздний час, свет в ее окнах не горит.

– Ну ладно, – пробормотал я, подошел к двери Браза и постучал. – Касьян, откройте, пожалуйста!

Конечно, в это время не стоило вламываться к человеку, который поселился у меня ради того, чтобы его не беспокоили, но в минуты душевного волнения я жил по принципу: дурная голова ногам покоя не дает – и правил этикета придерживался весьма условно.

Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы через образовавшуюся щель можно было посмотреть одним глазом. Режиссер, убедившись, что стучал я, попросил меня подождать минутку и снова заперся. Наверное, он уже готовился ко сну, и я пожалел, что испортил ему первое впечатление от гостиницы.

Во второй раз Касьян открыл дверь нараспашку, словно намеревался провести в апартаменты слона.

– Заходите! – сказал он.

– Нет, – отказался я. – Мне нужно задать вам всего один вопрос…

– Заходите, заходите! – проявил настойчивость Браз и, видя, что я не намерен переступать через порог, схватил меня за руку и втащил в комнату. – Я работаю, но вы мне совсем не помешаете. Хорошо, что вы зашли! Голова уже распухает… Садитесь!

Дверь в спальню была плотно закрыта, шторы задернуты, на журнальном столике, под лампой, лежала брошюра, ручка и лист бумаги, но в воздухе витал легкий запах духов и спиртного. Я снова посмотрел на столик, словно споткнулся. Предметы лежали так, как если бы их разложили для показа.

– Садитесь, – повторил Браз, обеими руками зачесал свои длинные волосы назад и тряхнул головой, придавая прическе объем. – Вы никогда не имели дела с кинематографом? – спросил он, присаживаясь у столика. – Нет?.. Счастливый человек!

– Вас заставляют заниматься этим делом? – спросил я и улыбнулся, чтобы смягчить вопрос.

– Нет, – ответил Браз, выпятив губы. – Никто не заставляет. Просто я ничего другого не умею, кроме как снимать фильмы.

– По-моему, это не самое плохое занятие, – предположил я.

– Вы так считаете? – спросил Браз и остановил на мне долгий взгляд. – Впрочем, это бесполезный разговор. Вы хотели о чем-то меня спросить?

– Да, я не могу найти Ингу. Может быть, вы знаете, где она сейчас пропадает?

– Нет, не знаю, – не задумываясь ответил Браз. – А вы не могли бы встать?

– Встать? – Я не сразу понял, о чем режиссер меня просил. – Просто встать?

– Да! Просто встать, – кивнул Браз.

Я пожал плечами и встал с кресла. Браз подошел ко мне, приподнял голову и посмотрел на мой «ежик».

– Метр девяносто? – спросил он.

– Метр восемьдесят.

– У вас прекрасная фигура. Широкая грудь. Крепкие руки… Повернитесь, пожалуйста, спиной… Очень хорошо!

Не могу сказать, что я с удовольствием позировал человеку, которого, впервые увидев на набережной, принял за женщину.

– Вы не могли бы снять рубашку? – спросил он.

– Зачем? – насторожился я.

– Я хочу посмотреть на ваши мышцы.

– Извините! – Я отступил на шаг. – Но я не пойму, зачем это вам надо!