Когда мы встретимся вновь - Елена Лабрус

Она вздрогнула. Подняла голову, пытаясь увидеть того, кто её окликнул.

В глазах рябило: платья, пайетки, костюмы, рубашки, светлые волосы, тёмные, и, кажется, лысая голова тоже мелькнула в толпе. Илья?!

Створки двери сомкнулись. Лифт поехал. А она всё задирала голову, сквозь стекло стараясь разглядеть того, кто её позвал. Это же его голос? Он?!

«Или я схожу с ума?»

— Всё выключено! — отчиталась в трубку дочь, запыхавшись, возвращая Эрику в действительность. Видимо, бегала в ванну. — Вода нигде не течёт. — Эрика снова склонилась к телефону, и судорожно думала уже только о том, что же делать, когда Глашка вдруг радостно крикнула: — Нина проснулась! Я даю ей тлубку.

— Слава богу! — выдохнула Эрика. Она чуть не проехала свой этаж, пока ждала, когда Нина ей ответит. Двери уже начали закрываться, когда, оттолкнув девушку, что хотела войти, Эрика извинилась и выскочила. — Нина! Ниночка! Ты как? — закричала она, давясь слезами, услышав тяжёлое дыхание сестры, кашель.

— Неважно, — прохрипела та.

— Я сейчас вызову тебе скорую, родная, — неслась она по коридору. — И приеду.

— А дети как, если меня увезут?

— А дети не маленькие, посидят одни, — уверила её Эрика. — Я уже практически еду, — пыталась она одной рукой надеть в раздевалке джинсы. — Как вызову скорую, перезвоню.

Включив телефон на громкую связь, она одновременно одевалась и диктовала диспетчеру адрес.

Но как она одевалась, как перезванивала, давая на ходу указания детям, как выбежала на улицу, Эрика не запомнила. И как неслась к метро — тоже. Можно было, конечно, вызвать такси, но, чёрт побери, это были почти все деньги, что ей вручили в конверте, да и не будет это быстрее.

Нина отзвонилась минут через двадцать, что приехали врачи, чудом между станциями поймав сигнал и успев до того, как телефон сел и отключился.

А когда запыхавшаяся Эрика распахнула дверь, врачи всё ещё были в квартире.

— Давление, наконец, сбили, — вынула уставшая пожилая врач из ушей фонендоскоп и глянула на часы. — Целый час бились, дважды кололи, кое-как опустилось. Тут однозначно госпитализация. Гипертонический криз. И, похоже, воспаление лёгких.

— Да, да, конечно, — обняла Эрика притихших, испуганных детей. — Скажите только, в какую больницу поедите. С собой что-нибудь надо?

Фельдшер, тоже немолодая полная женщина, перечислила самое необходимое и адрес. И поддерживая Нину с двух сторон, они с Эрикой помогли ей спуститься по лестнице и сесть в машину.

— Я приеду завтра пораньше, с самого утра, — топталась Эрика у открытой двери машины, пока Нину укладывали на кушетку.

— Да так рано не надо, — поставила свой чемоданчик на пол врач. — Обход в девять. Вот после девяти и приезжайте. Там уже будет лечащий врач, он вам всё и расскажет.

Дверь захлопнулась. Машина тронулась. А Эрика так и стояла, глядя ей вслед и обнимая детей, что выбежали следом, закутавшись кто во что, как сиротки. И слёзы текли по щекам и капали на вцепившееся в пальто маленькие ручонки.

— Эрика!!!

Он без сил упал на колени в снег.

В висках стучало. В голове гудело. Тошнило так, что Илья согнулся пополам и, набрав пригоршни снега, ткнулся в него лицом.

Она его не узнала. Или не увидела.

Илья не успел за ней в лифт. Видел, как она растеряно скользит глазами мимо него. Стукнул кулаком в стекло, когда добежал, но лифт уже уехал.

Он свесился вниз через перила насколько смог, чтобы увидеть, где она выйдет.

Показалось, что её красное платье мелькнуло на тридцать восьмом. Но пока он спускался по лестнице с сорок первого, проклиная архитекторов, что сделали лестницу глухой и так далеко от лифтов, её и след простыл. Он спрашивал всех, кто попадался на пути. Он оббегал все этажи от тридцать восьмого вниз. Но девушка в красном платье — эка невидаль в день корпоративной вечеринки.

И всё же ему повезло. Какой-то парень переспросил:

— Эрика? Она только что вышла. Одетая. Видимо, поехала домой.

Илья рванул вниз, опять по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

Но когда выбежал — было поздно.

Села она в машину или пошла пешком? В какую сторону?

Сил хватило только выкрикнуть её имя в пустоту.

Ноги подкосились сами.

Проклятая болезнь! Проклятая слабость! Проклятая…

Он зло вытерся рукавом, с трудом поднялся и, пошатываясь, побрёл обратно.

— Ничего. Это ничего, — уговаривал Илья сам себя, когда всё же добрёл до туалета и напившись воды прямо из-под крана, сполз вниз по стене и сел на пол.

Главное, он её видел. Она даже ближе, чем он ожидал.

И встреча — уже просто вопрос времени.

Как он ждал звонка! Как тянулись эти четыре часа!

Когда позвонил Антон, Илья был в кабинете…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Это был не его кабинет. Его офис вообще не здесь, на Синопской Набережной. Так называемый «малый» офис, адрес которого он когда-то давно дал Нине. И хоть Илья говорил, что ему там удобнее, уютнее и просто он привык, где-то в глубине души знал, что до сих пор не переехал в «большой» именно по этой причине — он всё ещё на что-то надеялся. Было не всегда удобно какие-то вопросы решать по телефону или видеосвязи, но привык. И все привыкли. В «большом» офисе он, наверно, был чем-то вроде привидения, о котором знали только руководители высшего звена, да и то не все. Для остальных он, как у Горького: «Да — был ли мальчик-то, может, мальчика-то и не было?».

Когда Илья попал в больницу, наверное, именно так и вышло: а был ли он вообще?

Его личная помощница, а ныне «невеста» тогда перешла в подчинение к генеральному.

Вот в кабинете генерального его и застал звонок.

— Слушай, Гончаров, ты надо мной издеваешься что ли? — возмущался на том конце провода Антон Могилевский.