На всякого блатного найдется пуля - Кирилл Казанцев

После показали кадры с перекрестка, где он якобы сбил трех пешеходов. Журналисты старались, как могли. Показали лужи крови, девочку лет восьми, рыдающую у тела матери, бесформенную кучу, в которую превратилось изуродованное ударом человеческое тело, туфлю, валяющуюся на проезжей части. Вслед за всем этим ужасом показали диалог журналиста с психологом.

– Как вы думаете, почему бывший работник правоохранительных органов мог совершить такое? – поинтересовался журналист.

– Все просто, – с умным видом ответил психолог. – Асколов вымещает на окружающих обиду на своих коллег. Ему кажется несправедливым, что его уволили, плюс к этому налицо обострение какого-то психического заболевания, возможно психопатии. Люди для него не более чем неодушевленные вещи или иллюзии. Он считает лишь себя реальным и думает, что вправе делать с остальными все, что ему заблагорассудится, как ребенок играет со своими игрушками. Вы, должно быть, заметили, что в его действиях нет никакого смысла. Он хотел ограбить банк, но не ограбил, бросил деньги и убежал. При этом сбил трех человек на дороге и даже не притормозил. Далее без всякой причины он убивает молодого парня у всех на виду – и снова скрывается. Типичное поведение психически больного человека – немотивированная жестокость и нелогичные поступки.

– Вот, значит, как, – заскрипел зубами Степан, – нелогичные поступки! Я вам покажу немотивированную жестокость…

Все было сделано так, что зрители теперь будут считать его опасным идиотом. Потом его пристрелят, и никто не узнает правды. Ну уж нет! Он докажет, что не сумасшедший. Теперь ему терять нечего.

* * *

Начальник УВД полковник Решетников в оцепенении сидел в кресле, сжимая в руке свой сотовый. В кабинете громко тикали настенные часы и гудел вентилятор. По оплывшей физиономии полковника медленно стекали капли пота, и духота лишь отчасти была тому виной. Решетников еще раз посмотрел на номер звонившего и с тоской подумал, что ему теперь делать. Звонил губернатор, и он знал причины звонка.

Решетникову сразу доложили, что сын губернатора убит бежавшим грабителем-инкассатором. Трудно было представить, что сделает теперь с ним Юхно. Звонит не иначе как для того, чтобы сообщить ему о скорой мучительной смерти от рук нанятых им палачей. Если здраво рассудить, то он, конечно, не виноват в бегстве Асколова, а все его подчиненные ротозеи, но губернатору плевать – убит его сын. Теперь Юхно жаждет крови. Что ему делать, скрываться от губернатора или пойти в открытую, – полковник не знал. Ситуация осложнялась тем, что дело получило большой резонанс. Про попытку ограбления банка рассказывали даже федеральные каналы. Сверху грозились прислать комиссию, требовали результатов, однако с каждой минутой все только осложнялось. Взгляд начальника УВД вернулся к сотовому. Тот больше не звонил, лишь на потемневшем экране было видно сообщение о непринятом вызове.

«Нет, все-таки надо позвонить», – решил Решетников и задумался над тем, что будет говорить. В конце концов, он начальник УВД, и Юхно не решится его вот так просто убрать. Полковник долго медлил, не решался, потом, собравшись с духом, нажал кнопку вызова, приложил сотовый к уху и стал ждать ответа.

– Да, слушаю, – мертвым голосом отозвался губернатор.

– Это Решетников. Я звоню, чтобы сообщить, что мы делаем все возможное и невозможное, чтобы задержать этого урода, – заговорил полковник, стараясь, чтобы в его голосе звучало сострадание и вместе с тем решительность.

– Даю тебе день, – сухо оборвал его Юхно. – Потом мы будем разговаривать уже по-другому.

Решетников открыл рот, чтобы сказать что-нибудь в ответ, но связь оборвалась, послышались гудки, и он с обреченным видом опустил трубку. Губернатор мог сделать с ним все что угодно. Мог подослать киллеров, слить компромат в СМИ или сделать пару звонков наверх знакомым в МВД, после которых начальника УВД вышвырнули бы на улицу, как шелудивого пса, либо еще хуже – против него начнется служебное расследование, потом показательный суд и тюрьма. Словом, перспективы одна мрачнее другой.

Дрожащими пальцами Решетников набрал номер старшего оперуполномоченного убойного отдела. Гудков ответил сразу:

– Да, Сан Саныч.

– Что «да»?! – заорал в трубку полковник. – Где Асколов? Почему ты его еще не взял?! Твое время истекает, майор!

– Мы вот-вот его возьмем, – пробормотал Гудков недовольно.

По голосу чувствовалось, что он врет, и это еще больше раззадорило Решетникова. Наоравшись всласть, он схватил со стола приказ и, помахивая листом бумаги на себя, как веером, произнес уже спокойным тоном:

– Клим, ты понимаешь, что для нас это все плохо кончится? Юхно совсем с катушек съехал. Он нас в порошок сотрет. Либо ты находишь этого козла до завтрашнего утра, либо уже завтра утром можешь готовить вещички и сушить сухари.

– Да найдем мы его. Отвечаю, – проворчал Гудков.

– Давай ищи, майор, ищи, – вздохнул Решетников и положил трубку.

И тут ему в голову пришла одна мыслишка. У Юхно имелся на них компромат, у него были связи и власть, но все же он не всемогущ и тем более не бессмертен. В конце концов, если дело будет складываться совсем плохо, можно будет устранить самого губернатора, а свалить все на Асколова. Идея показалась ему неплохой. На губах заиграла хищная улыбка. Полковник встал, подошел к встроенному в стену шкафу, открыл бар, взял бутылку виски, бокал, вернулся к рабочему столу, налил, выпил и пробормотал со злобой:

– Задумал нас утопить, падла! Ничего, мы еще поглядим…

* * *

Чтобы слегка изменить внешность, Степану пришлось побриться. Станок для бритья он взял из непочатой упаковки в ванной. На полочке нашлась и пена для бритья. Все это осталось от квартирантов. Побрившись, он воспользовался кремом после бритья. Затем подкорректировал форму бровей, чтобы они были не такими широкими. Получилось убого, но зато здорово будет отвлекать от лица. После он осветлил волосы перекисью водорода, обнаруженной в аптечке. Посмотрел на себя в зеркало и пришел к заключению, что сходства с его фотографией, которую крутили по ТВ, стало еще меньше. Подслеповатая хозяйка никаких изменений поначалу не заметила. Они поужинали, а потом, когда Степан шел к входной двери, Клавдия Петровна надела очки, глянула на него и воскликнула:

– Ба, да ты совсем седой стал! А я только что заметила!

– Жизнь такая, стрессы, – пожаловался он, надевая туфли Гудкова. Вызвав такси, он поправил милицейскую фуражку перед зеркалом и одернул китель.

– И в горячих точках, наверное, был? – сочувственно спросила старуха.

– Приходилось, бабуля. – Степан снял трубку зазвонившего в прихожей телефона. Женский голос сообщил, что у подъезда его ждет белая «Ока».

– Замечательно, – ответил он, положил трубку, поднял с пола спортивную сумку и бросил хозяйке: – Ну, я пошел!

– С Богом, – кивнула она, перекрестив его.

На улице, открывая дверь такси, Степан краем глаза заметил серый автомобиль дежурной части, закативший во двор. Рокочущий звук его двигателя нельзя было спутать ни с чем. Степана бросило в жар. Не подавая вида и не обращая внимания на милицейскую машину, он сел в такси, захлопнул дверцу и назвал водителю адрес. Такси тронулось. «УАЗ» проехал мимо и остановился у первого подъезда пятиэтажки. Что было дальше – он не видел, так как «Ока» выехала со двора. На улице мимо них проехал «УАЗ» патрульно-постовой службы. Чуть дальше патруль проверял документы у растерянного мужчины, чем-то похожего на Степана.