Шок-школа - Павел Астахов

Оля открыла и тут же закрыла рот. Про прописи она говорила чуть иначе: «Пока не заполнишь, из-за стола не встанешь», но сути это не меняло.

– Только к семи годам учебная деятельность становится ведущей, – запоздало просветила Олю дама-психолог. – И благополучный семилетний ребенок с радостью идет в школу, потому что его психика к этому готова.

– А если идет без радости? – заикнулась Оля.

– Значит, вы перестарались. Ваш ребенок не хочет в школу, потому что устал от принуждения к учебе и потерял мотивацию. В норме первоклашка любит школу, потому что ему нравится находиться в окружении сверстников, но у вашего мальчика сложности в общении с одноклассниками – он не умеет с ними играть. Не научился этому. Некогда было.

– И что теперь?

Психолог пожала плечами:

– Это вам решать. Заставите ребенка оправдывать завышенные родительские ожидания – получите неврозы, психосоматические заболевания и эмоционально-поведенческие проблемы.

– Но что вы посоветуете?

Психолог вздохнула:

– Хотите честно? Только поймите меня правильно. Я бы настоятельно советовала вам перевестись в обычную школу.

– У вас хороший мальчик, и программу нашу он тянет, но речь ведь не об этом, – присоединилась к коллеге учительница Алешеньки. Опытный педагог, целый кандидат наук! – Нормальный первоклашка – непосредственный, любопытный ребенок. А Леша, уж простите, больше похож на уставшего семилетнего старичка. А ведь учеба только началась! Что же будет дальше?

– Сереж, что делать, я не знаю! – рыдала Оля на плече у супруга. Сережа содрогающуюся жену-красавицу-каланчу удерживал с трудом, но слушал внимательно и ласково похлопывал по спине. – Мы все так убивались, чтобы попасть в эту школу, и что теперь?

Ничего они тогда не решили. Оставили вопрос открытым.

А Лешенька его взял и закрыл. Сам.

Как-то утром он отправился в школу – против обыкновения, без уговоров, спокойно, Оля даже порадовалась, что все наладилось. В школьный двор вошел – Оля проследила, а потом как-то выскользнул и на уроках не появился.

Искать его начали сразу же – учебное заведение не зря называлось элитным, за дисциплиной и безопасностью учеников там следили как надо. В 8:00 начался первый урок, через пять минут Оле пришла эсэмэска от учительницы – где ваш сын, почему его нет? Через полчаса Оля, наскоро обежав окрестности, примчалась в гимназию. Еще через четверь часа прибыла вызванная полиция, проверили камеры – на территории школы Леша не появлялся, и начали поиски. Только к десяти утра – Оля уже начала сходить с ума – нашли пропажу на скамейке у пруда.

Беглый первоклашка, положив под голову увесистый школьный рюкзак, мирно спал на солнцепеке, а вокруг гуляли, одобрительно крякая и выбирая из травы хлебные крошки, рябенькие уточки.

– Ма-ам, – сонно протянул разбуженный бурными объятиями Алешенька. – А у тебя булки нет? Я свою…

– Гусям скормил, – кивнула Оля, судорожно гладя сына по голове.

– Уткам! – возразил тот, садясь. – Это же утки, класс утиные. Гуси – они из отряда гусеобразных…

– Это, конечно, очень важно, малыш, – согласилась Оля и не выдержала – разревелась.

Из элитной Шоко-школы они с Сережей перевели сына в обычную районную. Оплату за весь год им, правда, не вернули, еще и пригрозили судебным иском – мол, безответственный поступок мальчика и скандальный вызов полиции в самом начале учебного года нанесли урон безупречной деловой репутации заведения. Пришлось договариваться: оплата остается у школы, никто ни к кому не в претензии…

Плевать.

Что деньги?

В свою новую школу Алешенька усвистывал спозаранку без понуканий и возвращался в шумной компании друзей-приятелей. Да, как-то с подбитым глазом пришел – подрался с одноклассником. «Но зато у него, мама, – сказал он с гордостью вечером, в ожидании одобрения косясь на отца, – весь нос расквашен, так что у нас счет один-один, и вообще мы уже помирились!»

– Школа жизни, первый класс, – одобрительно хмыкнул тамбовский дед. – Если так пойдет – выучится парень как надо.

А без английского с первого класса и физкультуры в бассейне и обойтись можно.

Ломоносов же как-то обошелся.

Иногда я думаю: определенно, в легендах о сотворении мира что-то есть.

Иногда – потому что бабушка дала нам с Наткой сугубо светское воспитание, о боге в нашем доме не говорили. Куличи на Пасху пекли и яйца красили – это было, но религиозную составляющую процесса бабушка опускала. Я только после ее смерти нашла в комоде под стопкой давно немодных и ненужных полотняных скатертей с цветочной вышивкой потрепанный Новый Завет.

Тем не менее с годами я чаще думаю о том, что все в нашей жизни идет по какому-то плану. Кто-то, не знающий дефицита времени и возможностей, придумывает сюжеты и связывает ниточки.

Знаете как бывает: озадачишься какой-то темой, и чем больше размышляешь, тем чаще видишь какие-то напоминания о ней, подсказки и намеки. Как будто высшие силы начинают подтасовывать карты, подбрасывая тебе козыри из рукава.

– Елена Владимировна, это может быть вам интересно, – сказал Дима, вернувшись из неурочного – в обеденный час – забега в кабинет нашего председателя суда Плевакина по срочному вызову шефовой секретарши.

– Ты с дарами? – я с подозрением покосилась на папки в руках помощника. – Боюсь я данайцев…

– Нет, я коней сортировал, откровенно троянских не брал, – успокоил меня Дима. – Тут пара простеньких дел, они подвисли из-за болезни Кравченко.

Я понятливо покивала.

Мой коллега Вадим Кравченко загремел в больницу, безобразно запустив свой гастрит – кстати, одно из профессиональных заболеваний работников судебной системы. Теперь Вадим Антонович будет цедить жиденькие бульончики, а мы, его коллеги, – расхлебывать густую кашу залежавшихся дел. Счастье еще, что секретарша нашего председателя так сильно симпатизирует моему помощнику, что предоставила ему невиданное право самому выбрать «что получше» из назначенной к коллективному разгребанию кучи!

– И что тут у нас? – я открыла верхнюю из принесенных Димой папок. – Иск гражданина Бехтеревича к образовательному учреждению… О! Шоко-школа?!

– Я помню, вы говорили, что в Шоко-школе учится ваш племянник, – кивнул Дима. – Наверное, вам не помешает знать подробности тамошних дрязг. Розовые очки – это, конечно, красиво, но непрактично…

Я покраснела.

Дима поразительно рассудительный и трезвомыслящий молодой человек, я рядом с ним то и дело чувствую себя крылатой героиней басни «Стрекоза и Муравей». Не в том смысле, что мой помощник труженик, а я барыня-лентяйка, вовсе нет, работаем мы оба много и добросовестно. Просто я иногда бываю непредусмотрительной и наивной, а Дима – нет, никогда.