Смерть в наследство - Татьяна Алюшина

Она подробно рассказала, назвала адреса.

— Если работала одна команда и не торопясь, то неделя, если две, то дня три, — сказал Антон, имея в виду обыск.

— И узнали они совсем недавно, — подхватил Мишка.

— Правильно. Значит, либо в архивах что-то накопали, либо получили информацию, скорее всего, после чьей-то смерти, — кивнул Антон.

— А может, случайно что-то узнали, — предположил Пират.

— Может. А что за сотрясение у вас было? Что-то серьезное, раз вы целых пятьдесят дней в больнице лежали? — спросил Кнуров.

— Меня сбила машина.

— Какая, кто сбил? Это имеет отношение к этим людям? — стрелял вопросами Кнуров.

— Это имеет отношение к Евгению Александровичу Барышеву, вернее, к его сыну, потому что меня сбил именно он.

— Ого! — воскликнула Ната.

— Но его не посадили, — утвердил Антон.

— Нет, — ответила Ника.

— И сколько вам заплатили? — спросил Сергей.

— Нисколько. Я не взяла деньги.

— Вы его просто так отпустили?

— Да.

И опять без комментариев! Ну, не девка, а партизан на допросе!

— Почему?

Пират переглянулся с Антоном, и они понимающе усмехнулись — надо знать Матерого!

Когда он работает, никаких политесов, никаких мелочей, не проясненных до конца. Забудьте о тайне личности и неудобных темах. На то он и Матерый!

Ника посмотрела прямо ему в глаза. «Из-за тебя!» — подумала она со злостью и ответила:

— Он пострадал больше, чем я.

— Каким образом? Тоже лежал в больнице?

— Нет. Увидел и понял, что он пустая дешевка. С него достаточно и этого.

— Почти понятно. Где были ваши родители, когда обыскивали вашу квартиру?

— Там же, где и бабуля: на кладбище.

— Когда они умерли? — сбавив тон и напор, более мягко спросил Сергей.

— Четырнадцать лет назад. Разбились на машине.

— С кем вы жили после их гибели?

— С Соней.

— Кто такая Соня?

— Моя вторая бабушка, мамина мама.

— Где она сейчас? — уже зная ответ, спросил он.

— Там же, где и все остальные, — на кладбише.

Ната прижала ладошку к губам, готовая расплакаться, Антон аккуратно, чтобы не заметила Вероника, обнял ее одной рукой и прижал к себе, подбодрить.

Плакать нельзя, сочувствовать можно, а плакать нет!

— Когда она умерла?

— Год и три месяца назад.

Конечно, Ника понимала, что он спрашивает не из праздного любопытства и не старается сделать ей больно. Конечно!

Но ей все равно больно.

Она видела, что Кнуров работает, пытается разобраться, видела, как он, невзирая на расслабленную позу, собран, настроен на информацию.

Он задал жесткий темп их разговору: вопрос — ответ, вопрос — ответ.

И пусть неприятно, неуютно и он ее сильно раздражает, но она держала свои эмоции в кулаке. Даже, наверное, в двух.

Ника была готова к тому, что придется многое рассказать о себе и о своей семье. Ясное дело!

Ведь выплыло же откуда-то это «наследство»!

Она не была готова, что человеком, задающим эти вопросы, будет он!

— Что-то необычное или странное, какие-нибудь непонятные моменты, помимо аварии, происходили с вами после бабушкиной смерти?

— Да. У меня обнаружился дедушка! — ответила Ника и улыбнулась, первый раз за сегодняшний день.

Последние месяцы жизни бабуля совсем сдала. После Сонечкиной смерти Ника проводила с ней как можно больше времени, часто оставаясь у нее по нескольку дней, а потом и совсем перебралась на Земляной Вал.

Бабуля ложилась рано, сильно уставала, но упорно отказывалась переложить домашние хлопоты на Нику. Ника не спорила, а старалась незаметно переделать все дела сама. Бабуля усмехалась, видя все ее хитрости, но готовку отстояла категорически.

Вечерами, когда Ника возвращалась с работы, она ужинала, перемывала всю посуду, приходила к бабуле в гостиную, забиралась с ногами на диван, и они часами разговаривали обо всем.

Бабуля была высокой, как говорили раньше, статной, интересной женщиной, такой осталась и в старости. Она обладала сильным характером, громким командным голосом, острым умом и великолепным юмором. Полная противоположность своей близкой подруге, мягкой, спокойной, интеллигентной Сонечке, бабуля давала точные, едкие определения событиям, людям и на замечания подруги: «Нельзя же так, Кирюша!» — неизменно громко отвечала: «Да брось ты, Соня, эту интеллигентскую шелуху! Надо называть вещи своими именами!»

Эти две женщины всю жизнь нежно, преданно и беззаветно любили друг друга, защищали, спасали, когда в этом возникала необходимость, оставаясь родными до самой смерти.

Ника завороженно слушала бабулины рассказы про их молодость, их жизнь, о своих родителях, устроившись на диване и не зажигая верхнего света, включив только торшер для уюта.

Бабуле становилось все хуже, и Ника с замиранием сердца понимала, как неотвратимо приближается конец.

В одну из суббот Ника встретилась с Милкой, они прошлись по магазинам в поисках какого-то необыкновенного платья для «шикарной» вечеринки на очередной Милкиной работе. Платье подруга купила, но от ее предложения отметить покупку в кафе Вероника отказалась — она старалась не оставлять бабулю надолго одну.

Открыв дверь и войдя в квартиру, увешанная пакетами с продуктами, которые купила по дороге, решив порадовать бабулю вкусностями, она услышала громкую музыку. Вертинский.

— Бабуля, что, врубаешь на всю катушку? — крикнула она в глубину квартиры.

— Балуюсь, — ответила бабуля, выходя в прихожую поцеловать Нику. — Убирай продукты и заходи в комнату.

В комнате был накрыт стол к чаю, чего последнее время они не делали.

— У нас что, торжество какое-то? И зачем ты перетруждалась?

— Нет, у нас не торжество, у нас серьезный разговор. Я многое должна тебе сказать. И не так уж я перетрудилась, не поле пахала небось!

Ника подвинула бабулино кресло к столу, подставила ей пуфик под ноги, разлила чай по чашкам и спохватилась.

— Ой, я ж тебе вкуснятины всякой принесла! — подскочила она с места. — Как раз к столу!

— Сядь! — потребовала бабуля. — Потом все это. Не суетись!

Она помолчала, а Ника замерла, от чего-то напугавшись.

— Скоро меня не станет, — сказала бабушка решительно. — Не плачь, не печалься, в этом нет ничего страшного!