Сердце крестоносца - Эмилия Остен

– Богатства, говорят, рассыпаны там прямо под ногами, сестренка, – рассказывал он Римильде, сверкая глазами. – Просто ходишь и подбираешь с земли золото и алмазы. Я отправлюсь в Святую землю сражаться за Господа нашего и буду вознагражден. Никто не посмеет нам угрожать тогда! Дауф станет самым огромным, самым сильным замком на много миль в округе! Мы никого больше не будем бояться! А ты, сестричка, наденешь шелка и бархат, ты будешь самой завидной невестой! Только дождись моего возвращения!

Только дождись…

Quid sum miser tunc dicturus?

quem patronum rogaturus,

cum vix justus sit secures?[6]

Он уехал, оставив Римильду и Дауф, и написал, когда прибыл в Сидон. А после писем не было. Иногда с возвращавшимися из Святой земли пилигримами Деневульф передавал Римильде кое-что, например специи. Однако никаких сундуков с богатствами, никакого триумфального возвращения через год-другой. Графство нищало, соседи показывали зубы, и наконец наступил тот момент, когда нельзя больше было терпеть. Римильда отправилась в путь, и вот – опоздала…

Душный дым свечей струился, подрагивая, вверх и вверх, и Римильда подумала, что так, должно быть, утекает из тела душа. Она течет тонкой струйкой и дрожит пред встречей с Господом. Тот, кто был честен и добр, будет в раю, в Его чертогах. Нет сомнений, Деневульф там. Но почему, почему же так рано?..

Oro supplex et acclinis,

Cor contritum quasi cinis,

Gere curam mei finis[7].

Латинский гимн, гимн смерти и вечного покоя, возносился к каменным сводам пещеры, служившей капеллой Гроту Тирона. Римильда, Калев, Родд, поддерживающий бледного Этельстана, – вот и все, кто пришли проводить в последний путь графа Мобри. Не так полагается хоронить Деневульфа из Дауфа. Он должен был умереть в окружении детей и внуков, все графство, до последнего серва, пришло бы проститься с ним. И потом, в главном зале Дауфа прозвучало бы:

– Покойся с миром, граф Мобри! И правь достойно, граф Мобри. – И жезл графа передали бы старшему сыну Деневульфа, прекрасному золотоволосому мужчине в полном расцвете сил. Но нет, не сбылось…

Римильда произнесла последнее «аминь», постояла еще немного, глядя на дрожащие огоньки свечей, повернулась и вышла. Она долго бродила по коридорам и переходам, но никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Даже Калев не последовала за ней. Кажется, преданная нянюшка поняла, что Римильде хочется побыть одной. Наконец девушка выбралась на самый верх плато.

Ночные костры уже потухли, на востоке горизонт окрасился розовым, и Римильда знала, что через несколько минут солнце во всем своем грозном величии буквально взлетит на небо, в один миг превращая ночь в сияющий день. Здесь нет долгих рассветов и закатов, тьма мгновенно превращается в ослепительный свет – и наоборот, словно эта земля не знает полутонов, не знает компромисса. Что так влечет сюда людей, будь они рыцари или простолюдины? Вера? Жажда наживы? Слава?

Теперь это все абсолютно неважно. Что бы там ни было, это довело до гибели и ее брата, и ее саму. Все это длинное путешествие, все эти трудности и опасности – все было зря. Погиб Деневульф, погибла она, а следовательно, погиб и Дауф, и все люди графа Мобри. Если Римильда вернется ни с чем – или не вернется вообще, – в любом случае земли и замок потеряны. Возможно, было лучше выйти замуж за Крега или любого другого лорда – и подчиниться, отдать графство? Нет, так Римильда поступить не могла, ведь тогда еще был жив ее брат. А теперь? Что теперь? Вернуться в Англию и засесть в замке, ожидая, пока кто-нибудь ворвется силой и заявит свои права на графство и на нее? И провести остаток дней в сырой и холодной башне, если не отправиться прямиком в могилу? Вряд ли добрые соседи ее пощадят. Она может все-таки подарить земли монастырю… если успеет. Римильда грустно усмехнулась.

– Кажется, мне стоило принять предложение руки и сердца от Мухаммада, – заявила она вознесшемуся над горизонтом солнцу. Горячие лучи коснулись лица.

– Миледи.

Римильда вздрогнула, оглянулась и увидела Танкреда, бесшумно оказавшегося совсем рядом.

– Что могло натолкнуть вас на столь странную мысль? – осведомился лорд Грота Тирона. Он наклонил голову, и Римильда поняла, что слушать ее будут внимательно. Странно. Танкреду не должно быть дела до нее, до ее проблем. Ведь он отчетливо дал понять, что позволил Римильде ехать в его обществе сюда, лишь бы она молчала о его тайных беседах с Мухаммадом.

– Я… – Римильда судорожно вздохнула. Она устала держать голову высоко, а плечи расправленными.

Танкред кивнул, поощряя Римильду продолжать.

До сих пор она никому не говорила об истинной цели своего прибытия в Палестину, но теперь слова просто хлынули потоком, неподконтрольные ни воле Римильды, ни ее желанию.

– Я приехала в Палестину, чтобы вернуть брата домой. Графство разорено, у меня нет ни денег, ни солдат. Кругом рыщут враги, пытаясь оторвать кусок. Я держалась, сколько могла. Но теперь мои силы и возможности исчерпаны. Только Деневульф мог все наладить, спасти графство. И вот теперь он мертв. Он не добыл денег, в которых так нуждается Дауф, он не приведет солдат, в которых графство нуждается еще больше, чем в деньгах. Мои люди рассчитывают на возвращение графа, а вернется лишь графиня Мобри. Я стану призом, который в комплекте с землями принесет захватившему его титул. Я просто не могу вернуться в Англию без графа Мобри.

Танкред выслушал исповедь невозмутимо, кивнул, как будто ставил точку (видимо, ему стало все ясно), и заявил:

– Миледи, так вернитесь домой с графом Мобри.

– Да? – скептически улыбнулась Римильда. – И где же мне его взять? Деневульф мертв.

– Вернитесь с мужем. – Фонтевро пожал плечами, как будто этот вариант был самым простым и очевидным.

– С кем? – Римильда едва не расхохоталась. Истерика грозила поглотить ее.

– С мужем.

– Вы видите очередь претендентов? – она развела руками. Сейчас вокруг не было никого, кроме Танкреда. Все галантные рыцари остались в Сидоне, да и не собирались они предлагать Римильде руку и сердце, так как давно все были женаты. Вот предложить разделить ложе – на это претендентов хватает. Но кто захочет связаться с графиней, у которой в наследстве – весьма потрепанное графство? Да еще и неизвестно, что от него осталось к данному моменту.

Танкред де Фонтевро же выдал все с тем же каменным спокойствием:

– Я могу предложить себя.

– Вы сошли с ума? – Римильда ему не поверила. Да он просто издевается.

– Это предложение руки. – Он оставался серьезен.

– А что насчет сердца? Я не хочу слушать этот бред!