В памяти храня - Лаура Дэниелз

— Что случилось? — нахмурился Сид.

— Я… передумала. В кафе не пойду. Разговаривать мне с тобой не имеет смысла. Впрочем, могу сказать, что сообщила Кончите об угоне автомобиля и аресте ее сменщика. Если бы ты видел, как Кончита реагировала на известие, то сразу понял бы, что она ни в чем не виновата.

— Ну разумеется! — усмехнулся Сид. — Было бы странно, если бы ты сказала что-то другое, верно?

С этими словами он вдруг потащил Джини в закуток между стеной и лифтом.

— Что ты делаешь? — пискнула Джини.

— Ты чересчур много болтаешь.

— Что значит — много… Да, конечно, для тебя это простая болтовня! А для нас вопрос жизни и смерти.

Джини произносила слова быстро, задыхаясь от волнения, вызванного острым ощущением близости сильного стройного тела Сида, который стоял почти вплотную к ней. Вдобавок борьба с откликом собственного организма давалась Джини нелегко. Прошло всего несколько мгновений — а она уже вся пылала, охваченная горячей волной чувственности.

— Так уж и смерти… — хрипловато произнес Сид.

Его ладони упирались в стену по обеим сторонам головы Джини, так что она оказалась пригвожденной к месту.

— Представь себе… — выдавила Джини. Ей все труднее было изображать безразличие. — Впрочем, такому бездушному человеку, как ты, представить это сложно. Вот… я все сказала, теперь могу идти. Если от моего присутствия здесь нет никакого толку, значит, пора возвращаться в Бомонт.

Синие глаза Сида потемнели, но вместе с тем в них возник лихорадочный блеск.

— В самом деле? Возвращаться? — Он убрал руки со стены, но лишь для того, чтобы взять в ладони лицо Джини.

— Прекрати, — едва слышно прошептала она.

Однако Сид лишь покачал головой.

— Не уедешь ты в Бомонт.

Его глаза находились так близко, что в них больно было смотреть.

— Пусти…

— Нет, — шепнул Сид. — Ведь на самом деле ты этого не хочешь.

Он прижался к Джини всем телом, распластав ее спиной по стене. В каком-то смысле это откровенно чувственное действие стало для нее отрезвляющим моментом.

— Пусти! — воскликнула она, попытавшись высвободиться. — Ты оглох?! Я сказала, что уезжаю! Любовницей твоей не буду! И вообще, не хочу иметь с тобой ничего общего…

Пока Джини говорила, Сид вглядывался в ее глаза, но явно не слышал ни единого слова. Договорить он ей не дал — с похожим на стон звуком, в котором сквозило нетерпение, он зарылся пальцами в ее роскошные шелковистые волосы и жадно накрыл ртом беспомощно дрогнувшие губы.

Джини на миг застыла, словно пронзенная электрическим разрядом, и Сид не замедлил этим воспользоваться. Еще плотнее прижавшись к Джини, он отпустил ее голову, взамен ловко подхватил под бедра и приподнял. Джини опомниться не успела, как ее ноги оказались раздвинутыми, а Сид расположился между ними. И именно в этот момент он скользнул языком в ее рот.

За все годы знакомства это был их первый поцелуй. Ах как Джини его ждала, как жаждала, грезила днем и ночью, во сне и наяву. Нечего и говорить, что она затрепетала всем телом, каждая клеточка ее организма будто ожила и завибрировала собственной неповторимой мелодией. Будто в полузабытьи, не помня себя, Джини обняла Сида и стала отвечать на поцелуй…

Она не знала, сколько это продолжалось. Время шло, а она все никак не могла утолить страсть, которую старательно искореняла в себе в течение последних трех лет, но которая, наоборот, лишь накапливалась.

Подливала масла в огонь также сила и властность прижавшего Джини к стенке Сида. Его напористость еще больше раздувала пламя страсти. Все вместе делало Джини абсолютно беспомощной. Сид мог бы сделать сейчас с ней что угодно, и она бы не воспротивилась…

Однако, вместо того чтобы предпринять дальнейшие шаги, он вдруг замер, а потом со стоном досады прервал поцелуй, отстранился от Джини и поставил ее на пол. Затем взглянул на нее сверху вниз, и она увидела в его почти черных от страсти глазах отсвет бушующего внутри пламени.

— К сожалению, здесь не подходящее место, — отрывисто произнес Сид. — В любой момент может нагрянуть кто-нибудь из моих сотрудников. Так что ничего не получится, золотце.

Джини опустила взгляд. К ней постепенно возвратилась способность соображать здраво, и она ужаснулась тому, что только что произошло между ней и Сидом.

Поправляя дрожащими пальцами платье на груди, она смотрела куда-то в угол. На Сида взглянуть не могла. Наступил мучительный для нее момент: она не могла придумать ничего такого, что помогло бы ей сохранить лицо в подобной ситуации. Ее губы пылали после поцелуя, в теле еще бродил трепет страсти, а душа полнилась предвкушением чего-то большего, чем поцелуй.

Джини чувствовала себя ужасно.

— Похоже, в кафе мы сегодня не попадем, — задыхаясь произнес Сид. — Идем обратно ко мне в кабинет!

Джини и не хотела идти ни в какое кафе. Однако альтернатива в виде кабинета тоже ее не прельщала. Более того, пугала!

Осознав, для чего Сид приглашает ее в кабинет, она залилась пунцовой краской.

— Нет! Мне пора домой. Потом я сразу же уеду в Бомонт. А то, что сейчас было, просто недоразумение.

— Ах вот как? — усмехнулся Сид.

Она кивнула, не чувствуя при этом никакой уверенности, только стыд за собственную несдержанность.

— Добрый день, мистер Дженнингс! — вдруг прозвучало рядом.

Вздрогнув, Джини увидела двух молодых сотрудниц офиса, которые только что подошли к лифту и сейчас с любопытством смотрели на нее и Сида.

— Добрый, — ответил он, глядя не на девушек, а на Джини.

Она почувствовала, что оставаться здесь и дальше просто глупо. Пора было удирать, пока не случилось чего-то более нелепого, чем поцелуй.

— Прости, мне пора, — пробормотала она.

Затем, наклонив голову и ни на кого не глядя, она побежала к находившейся за лифтом лестнице, а потом по ступенькам вниз.

Очутившись на улице, Джини шагу не сбавила, так и неслась до самой автобусной остановки. Ей было страшно. Она не могла понять, как все это могло произойти. Как так вышло, что сначала она наотрез отказала Сиду, а через минуту уже самозабвенно целовалась с ним, можно сказать, на виду у всей конторы — ведь неизвестно, кто в это время проходил по коридору!

Как я могла?! Боже мой, как я могла?! — вертелось в мозгу Джини. Сказала Сиду, что вернулась единственно ради того чтобы выложить все, что думаю о нем и его папаше, а потом бросилась с ним обниматься. И целоваться!

Вечером того же дня она уехала в Бомонт.

Прошло почти две недели.

Джини жила как обычно — вернее, старалась это делать, притворяясь перед самой собой, будто ничего не произошло. Поначалу это даже удавалось, но недолго. Случившаяся в Хьюстоне история напомнила о себе во пятницу второй недели.