Беги, а то заколдую! - Ирина Котова

Миррей поднялась и придирчиво осмотрела свою сухощавую фигуру в легком белье с мягким корсетом — вот в ее молодости были корсеты так корсеты! — в чулках с подвязками. Сейчас и платья носили без кринолинов, облегающие, драпированные, с заниженной талией, да и брюки давно уж вошли в моду. Не без участия самой королевы и ее орочьей крови, которая всегда шептала, что в платье по степи на овцебыке не поскачешь и мужа себе не заарканишь. И пусть здесь не было степи, для настоящей женщины где мужчина с подходящей статью, там и степь.

— Сегодня я надену розовое, — властно сказала она. — Побольше чувственности, Агнешка, но чтобы я не выглядела смешной или нелепой. И мне нужно, чтобы я была прекраснее обычного, но никто бы при этом не понял, что я старалась выглядеть притягательнее.

— Легкий флирт или отвлечение внимания? — понятливо уточнила дриада.

— Соблазнение, — отдала команду Миррей, выпрямившись, как генерал, который кидает войска в бой.

— О-ла-ла, — прищелкнула языком дриада. — Как вам идет этот настрой, ваше величество! Тогда, если позволите, сделаем вам манок для мужского взгляда, — она чуть-чуть поколдовала над прической и выпустила на скулу королевы легкий локон. — И, — она порылась в гардеробной, а потом развернулась с воздушным и очень неприличным набором белья с розовыми бантиками на подвязках, которое было удобным (иное королева не носила), но при этом больше показывало, чем скрывало, — немного секретного оружия для поволоки в глазах, моя леди. Кто бы он ни был, он падет к вашим ногам!

В этот момент в приоткрытое окно королевы ударилось письмо-ласточка и спланировало на подоконник с той стороны.

— Еще одно, ваше величество! — восторженно воскликнула горничная. — Принести?

— Неси, — сурово согласилась королева. Раз в неделю-две кто-то из придворных слал ей стихи, неловкие, но забавные и искренние, и она с любопытством ждала новых писем. Правда, при этом не преминула попенять магистру Корнелиусу, что окна ее покоев — не почтовый ящик.

— Я могу узнать, кто отправитель, хотя зачарованную бумагу для «ласточек» можно купить в любой лавке амулетов, и это потребует больших усилий, — сдержанно поклонился тогда маг. — Могу также наложить дополнительную защиту, если пожелаете, ваше величество. Однако и сейчас к вам не может попасть никакая вещь, несущая опасность или созданная с плохими намерениями. То есть, если в письме будут угрозы или оскорбления, — оно сгорит на подлете. Только прикажите, и я прекращу это.

— Нет, не надо, — подумав, ответила королева. — В конце концов, это меня интригует и забавляет.

Миррей развернула письмо, которое принесла служанка, и прочитала длиннющую оду, которая заканчивалась строками:

Королева улыбнулась, поправила локон и решительно поднялась. Все же хорошо, что она не приказала магистру остановить этот поток стихов. Пишет наверняка какой-то мальчишка-паж, но как же искренне! И пусть она не сильно любила лебедей — голос у птиц был препротивный, да и гадили они не меньше обычных уток, — каждой женщине приятно восхищение. Даже такое неловкое.

* * *

В полдень из украшенных гербом ворот широкого и приземистого дома, больше похожего на древнюю крепость в миниатюре, вышла рыжеволосая дама невысокого роста. Леди замечательной полноты и волнующих пышных форм была одета в платье для прогулок, носила шляпку и перчатки в тон туфелькам и опиралась на большой зонт с необычной ручкой, похожей на эфес. Путь дамы лежал на другую сторону площади, вверх по Парадному проспекту, и она повернула влево от своего дома.

В это же самое время из другого дома, с высокими затейливыми башенками на углах, колоннами и балконами по фасаду и гербом, как будто парящим в воздухе над парадным крыльцом, тоже вышла леди. Белокурая, прямая, с немного надменным выражением лица и фигурой юной девушки, она шла походкой королевы, только вместо скипетра несла на согнутом локте крохотную сумочку. Леди повернула направо, пересекла шумную площадь и неторопливо шествовала по проспекту вдоль витрин дорогих магазинов, не проявляя никакой заинтересованности, вежливо кивая на поклоны зазывно улыбающихся владельцев.

На одном из углов, далеко от пересечения площади с проспектом и недалеко от дворца, располагался ресторан. Он существовал с тех времен, когда король приезжал со своей многочисленной свитой наблюдать за строительством дворца и заходил промочить горло в только что отстроенный трактир. С тех пор дом не раз перестраивали, и теперь это было самое закрытое от посторонней публики заведение, только для «своих». Будь ты богаче короля или знатнее наследного принца, если не знаком лично с владельцем и не покажешь привратнику у входа специальный медальон — никогда не узнаешь, что там внутри.

А внутри было очень камерно, дорого, но без пафоса. Несколько столов, разделённых жардиньерками с цветущими растениями, стены в драпировках винного цвета. За драпировками прятались ниши со столиками на два человека. От входной двери не было видно зала, и сидя в зале нельзя было увидеть ни соседний стол, ни вход. Даже проходя к одной из ниш, гость не рисковал столкнуться с кем-либо, настолько чётко контролировали метрдотель и официанты появление новых гостей и уход старых. Поэтому то, что за одним столиком встретились рыжеволосая леди с блондинкой, никак не могло быть случайностью.

— Добрый день, Элинор.

— Здравствуй, Агнес.

Дамы церемонно поцеловали воздух у щек друг друга и уселись. Официант расставил закуски, налил дамам игристого и поспешно удалился.

— Из письма Эби мне стало известно, что наши дети благополучно добрались до Долины Пегасов и приступают к первому заданию, — оповестила леди Горни свою собеседницу, отрезая кусочек ростбифа.

— Натаниэль мне тоже написал. И сразу спрошу, Агнес. Как случилось, что твоя дочь усыпила моего сына? — леди Вудхаус наколола на вилку щупальце осьминога, прикладывая несколько большее, чем нужно, усилие.

— Неужели он все же пожаловался? — неодобрительно полюбопытствовала леди Агнес так, будто говорила о малыше, заливающем всю округу ревом в поисках мамочки.

— Мы с сыном очень близки, — уклончиво ответила мама Вудхаус. — Я когда-то взяла с него обещание, что он не будет скрывать от меня свои проблемы, а я, в свою очередь, никому не передам их и не буду использовать против него. Да и это не первая выходка твоей дочери, Агнес. Если бы я не сжигала письма, дабы их не нашел мой муж — он слегка резок с Натом, — я могла бы показать тебе, сколько всего писал мне о ней сын. Да половина писем о ней! Горни то, Горни се… Иногда мне казалось, что я о ней знаю больше, чем ты.

— Как и я о твоем сыне, — проворчала мама Горни и выпила игристого. — Письма я не сжигаю, могу потом показать. Одно время и я, признаться, беспокоилась, что Вудхауса в мыслях Эби слишком много.