Противостояние. Армагеддон - Стивен Кинг

— Я должен идти, — сказал он.

— Никакой ты не симпатичный парень! — крикнула она емувслед, когда он направился в гостиную. — Я пошла с тобой потому, что думала —ты симпатичный парень!

Вид гостиной заставил его застонать. На кушетке лежало покрайней мере двадцать экземпляров сингла «Крошка, поймешь ли ты своего парня?»Еще три стояли на проигрывателе. На противоположной стене висел огромный плакатс Райаном О'Нилом и Али МакГро.

Она стояла в дверном проеме спальни, все еще плача. Онразличал порез от бритвы на одной из ее голеней.

— Послушай, позвони мне, — сказала она. — Не думай, я несумасшедшая.

Ему надо было бы сказать «Ну, конечно», и все бы кончилосьхорошо. Вместо этого он услышал, как изо рта у него вырывается сумасшедшийсмех, а потом слова: «Твоя рыба горит».

Она закричала на него и пошла к двери, но споткнулась олежавшую на полу подушку и неуклюже растянулась. Одной рукой она сшиблаполупустую бутылку молока и качнула стоявшую рядом пустую бутылку виски. «Божемой, — подумал Ларри, — неужели мы это смешивали?»

Он быстро вышел и затопал вниз по лестнице. На последнихшести ступеньках, ведущих к парадной двери, он услышал, как она кричит вниз сверхней лестничной площадки:

— НИКАКОЙ ТЫ НЕ СИМПАТИЧНЫЙ ПАРЕНЬ! НИКАКОЙ ТЫ НЕ…

Он захлопнул дверь, и туманное, влажное тепло окутало его,неся с собой запахи распускающихся деревьев и автомобильных выхлопов. Посравнению с запахами жарившегося жира и застоявшегося сигаретного дыма, этобыли духи. Он глубоко вдохнул воздух. Как прекрасно выбраться из этого безумия.

Вверху с треском распахнулось окно, и он догадался, что заэтим последует.

— Я надеюсь, что ты сгниешь! — крикнула она ему. — Янадеюсь, ты упадешь на рельсы в метро! Никакой ты не певец! В постели ты простодерьмо! Эй ты, вшивый мудак! Засунь себе это в жопу! Отнеси это своей мамочке,вшивый мудак!

Бутылка с молоком разбилась об асфальт.

Он ускорил шаги. Сзади донесся финальный протяжный вопль:

— ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ В ЖОПУ, УБЛЮУУУУУУДОК!

Потом он завернул за угол и оказался над проходившим внизускоростным шоссе. Наклонившись над перилами, он трясся от истерического смеха,провожая взглядом машины, проносившиеся внизу.

— Неужели ты не мог вести себя получше? — спросил он себя,не подозревая о том, что говорит вслух. — Слушай, парень, это былаотвратительная сцена. Насри на это, парень. — Он осознал, что говорит вслух, иперестал смеяться. Он вдруг почувствовал головокружительную тошноту в желудке иплотно зажмурил глаза. Один из ящичков в департаменте мазохизма открылся, и онуслышал слова Уэйна Стаки: «В тебе есть что-то такое… ты способен грызтьжесть».

«Никакой ты не симпатичный парень».

Неправда. Неправда.

Но когда эти люди воспротивились его намерению выставить ихза дверь, он пригрозил позвонить в полицию и вполне был способен привести этуугрозу в исполнение. Способен? Да, способен. Большинство из них он не знал, нонесколько человек были его старыми знакомыми. А Уэйн Стаки, этот ублюдок, стоялв дверях со скрещенными руками, как Господь Бог на Страшном суде.

Сэл Дориа, уходя, сказал: «Если успех действует на таких,как ты, подобным образом, Ларри, то я бы предпочел, чтобы ты по-прежнему игралв кабаках».

Он открыл глаза и отвернулся от перил, высматривая такси. Нуконечно. Оскорбленный друг отомстил ему. Но начнем с того, что если Сэл был емутаким верным другом, то что он делал там, высасывая из него деньги? Я был глуп,а никому не нравится видеть, как глупый умнеет. Вот в чем тут дело.

НИКАКОЙ ТЫ НЕ СИМПАТИЧНЫЙ ПАРЕНЬ.

— Я симпатичный парень, — сказал он мрачно. — И в концеконцов, кому до этого есть дело?

Ларри остановил такси. Таксист, казалось, испытал секундноеколебание, прежде чем прижаться к обочине, и Ларри вспомнил о крови на лбу. Оноткрыл заднюю дверь и залез внутрь, пока таксист не успел передумать.

— Манхэттен, Кемикал Бэнк Билдинг, — сказал он.

Такси тронулось.

— Парень, у тебя порез на лбу, — сказал водитель.

— Девушка швырнула в меня лопаточкой, — сказал Ларри сотсутствующим видом.

Таксист одарил его странной, фальшивой улыбкойсоболезнования и отвернулся, предоставив Ларри возможность в одиночествесобираться с мыслями и думать о том, как он отчитается за эту ночь перед своеймамой.

В вестибюле Ларри обнаружил усталую негритянку, котораясообщила ему, что, по ее мнению, Элис Андервуд сейчас находится на двадцатьчетвертом этаже и составляет опись. Он поехал наверх на лифте, ощущаянастороженные взгляды других пассажиров, обращенные на его лоб.

Двадцать четвертый этаж был отведен под исполнительныеконторы японской компании по производству фотоаппаратов. Ларри чуть ли недвадцать минут бродил из помещения в помещение в поисках матери. Маленькиемужчины и женщины с узкими глазами смотрели на запекшуюся кровь на лбу и на окровавленныйрукав пиджака с неприятной восточной вкрадчивостью.

Наконец за огромным папоротником он нашел дверь с надписьюОХРАНА И ХОЗЯЙСТВЕННАЯ СЛУЖБА. Он дернул за ручку. Дверь была не заперта, и онзаглянул внутрь. Его мать была там, в своей бесформенной серой униформе,плотных чулках и туфлях на резиновой подошве. Ее волосы были собраны в тугойпучок под черной сеточкой. В руке у нее была папка с бумагами. Похоже, онапересчитывала баллончики с чистящим средством на верхней полке.

Ларри почувствовал внезапное желание просто повернуться иубежать, но вместо этого сказал:

— Привет, ма.

Она слегка вздрогнула, но не повернулась к нему.

— Я хочу попросить у тебя прощения. Я должен был позвонитьтебе вчера вечером…

— Да, неплохая мысль.

— Я был у Бадди. Мы… ну… мы прогуливались. Просто ходили погороду.

— Нечто подобное я и предположила. Это все, что ты мне хотелсказать?

— Ну, я хотел извиниться. Я гадко поступил, что не позвонилтебе.

— Да, — сказала она. — Но ведь в твоем характере есть гадкиечерты, Ларри. Ты думаешь, я забыла об этом?

Он вспыхнул.

— Ма, послушай…

— У тебя кровь на лбу. Какой-то бандит заехал тебе цепью? —Она повернулась обратно к полке и, пересчитав до конца ряд бутылочек, сделалапометку в своей папке. — Кто-то позаимствовал на прошлой неделе две банки смастикой, — отметила она.