Живая пуля - Владимир Колычев

— Кто?

— Это из-за бизнеса все… Василий выиграл тендер на строительство объездной дороги в обход города, а кому-то это не понравилось.

— Кому? Фирме-конкуренту?! И вы так боитесь этих конкурентов, что готовы помиловать их? — возмущенно и удивленно спросила Инна.

— Там не просто фирма, а такие люди, что с ними лучше не связываться…

Марина Павловна, казалось, сама в том сомневалась. Не казались ей эти люди такими уж страшными, как рисовал их Корчнов, но в то же время она не хотела рисковать. Челюсть срастется, зрение вернется, и Василий Антонович дальше будет работать на благо своей семьи. Денег, правда, с объездной дороги не поднимет, зато жить будет… Может, она в чем-то и права. Но все-таки преступники должны быть наказаны…

— Значит, полицию вы не вызывали? — в раздумье спросила Инна.

— Нет, — кивнула женщина.

— Василий Антонович сказал, что не надо?

— Да, он сказал.

— Когда сказал?

— Когда в больницу увозили.

— Значит, он в сознании был?

— Когда «Скорая» подъехала, он был уже без сознания.

— А «Скорую» кто вызвал?

— Я.

— Выходит, вы видели, как трое неизвестных избивали вашего мужа?

— Не видела. Соседка позвонила, сказала, что Василия избивают, я когда подошла, никого уже не было. Игорь Петрович подошел, заявил, что полицию вызывать надо, звонить стал, а Василий сказал, что не надо…

— Значит, вы, Василий Антонович, уже знали, кто и почему вас избил? — спросила у Корчнова Инна.

— Они сказали, — не разжимая челюстей, сквозь зубы процедил он.

— Что они вам сказали?

— Убьют, сказали.

— Этого мало… Я же знаю вас, Василий Антонович, вы не такой, чтобы испугаться каких-то хулиганов.

— Не хулиганы. Бандиты… Я одного видел.

— Где?

— Не важно.

— Этот бандит представлял фирму-конкурента?

— Можно сказать и так.

— Значит, фирма эта бандитская?

— Крыша там.

— Бандитская крыша.

— И не только.

— А какая еще?

— Тебе лучше не знать. И лучше не лезть.

— И все-таки? — настаивала Инна.

— Не скажу.

— Почему?

— Тебе не скажу. Опасно это. Пусть мужчина этим делом занимается, а тебе нельзя…

— Мне можно!

Корчнов приподнял и резко опустил руку, давая понять, что разговор окончен. И плохо ему, и за Инну он боится, так что ничего она от него не узнает.

— Что ж, не хотите говорить, не надо. Пойду я, — сказала Инна. — Марина Павловна, вы не проводите меня?

— Проводить?! Ах да, конечно…

Корчнова вместе с ней вышла в коридор, и они направились к выходу.

— Инна, ты молодец, мне нравится твоя настойчивость, — сказала Корчнова. — Но Василий прав, тебе в это дело лучше не лезть… Мне даже страшно подумать, что эти подонки могут сотворить с тобой. Они никого не боятся…

— Кто они?

— Василий же сказал, бандиты.

— Они же и конкуренты?

— Ну, не они лично… Я подробностей не знаю, но если Василий сказал, то я ему верю.

— Кто видел, как его избивали?

— Соседка наша… Татьяна ее зовут. Татьяна Михайловна Гортова, по нашей улице дом двадцать четыре. Это как раз напротив их дома было. Она все видела… Не лезла бы ты в этом дело. Мы же не только за себя, но и за тебя переживаем.

— За меня переживать не надо. И за себя не бойтесь. Не хочет Василий Антонович заявление писать, не надо. Если заявления нет, то и претензий к вам со стороны бандитов быть не должно. Правильно я рассуждаю? — усмехнулась Инна.

— Может быть.

— Тогда все.

На этом разговор был закончен, но работа по делу будет продолжаться.

* * *

Миша достал из пачки сигарету, сунул ее в рот. Инна многозначительно глянула на него — дескать, у нее в машине не курят. И он правильно понял ее.

— Так я не зажигаю, без огня потяну, — сказал он. — Так можно?

— Можно, — кивнула она.

— О здоровье моем заботишься? — спросил Ракитин. И тут же, не дожидаясь ответа, сказал: — Это хорошо, что ты обо мне заботишься.

— Ну, кто-то же должен мне помогать, — улыбнулась молодая женщина. — А с чахоточными каши не сваришь.

— Странно, заявления нет, а дело ты возбудила.

— Так надо.

— А если это глухарь?

— Глухарем больше, глухарем меньше.

— Интересная логика… А заявления почему нет?

— Страшно человеку стало. Возмездия боится.

— Ну и пусть себе боится, если органам не доверяет. И мы будем вместе с ним бояться. В сторонке.

— Дело касается моей семьи.

— Он твой родственник?

— Нет, он друг моего отца. И у него строительный бизнес, и у отца. Вчера избили Корчнова, а завтра убьют моего папу…

Инна могла дать и другое объяснение. Ведь она, берясь на это дело, думала не столько об отце, сколько о других людях, которые могли пострадать от рук ненаказанных беспредельщиков. Она думала о людях, которых должна защищать по долгу службы, но такое объяснение могло показаться Ракитину пафосным, а потому притянутым за уши… К тому же она действительно переживала за отца. Так что и она не врала, и ему все стало понятно.

— Ты сегодня в ударе! — засмеялся Миша. — Просто убиваешь своей логикой!.. А если завтра продавщицу в магазине изнасилуют, ты за свою мать бояться будешь, потому что она в этот магазин ходит?

— Там из-за бизнеса наезд был. Корчнов тендер на строительство объездной дороги выиграл, а кому-то это не понравилось. Завтра этому кому-то мой отец дорогу перейдет, а я, знаешь ли, не хочу остаться сиротой.

— Твой отец строит дороги?

— Нет. Но так и Корчнов не строил дороги. Потом подряд получил. Кто-то коттеджный поселок построил, а он подъездную дорогу провел. Потом еще такой же подряд… А работать он умеет…

— Значит, за отца переживаешь? Тогда понятно.

— Ты не о том думаешь.

— А о чем я должен думать?.. О тебе? Так я о тебе всегда думаю… Может, заскочим в кафе… Э-э… Сейчас в кафе заскочим, обедать будем, — поправился он.

— Что-то я не поняла, обо мне ты думаешь или об обеде, — усмехнулась Инна.

— О тебе. А обед — это прилагательное.

— Ты лучше подумай, зачем нам в Потоцке объездная дорога?