Князь оборотней - Илона Волынская

— Ты у нас сам себе шуба, — пробормотал он, натягивая еще теплую Хадамахину мятая на покрытые ожогами голые плечи. Дернулся от боли… Его надо нормально накормить и одеть! Срочно! Хакмар, конечно, держится… на одной горской гордости. Как бы ни хотелось Хадамахе напрямик мчаться в родное племя, без захода в селение Хакмар может живым и не дойти. Вот был бы здесь Донгар… Хадамаха горестно вздохнул. И правда, где его носит?

— В селении все купим, — решительно объявил он. — Новую парку, торбоза, штаны с рубашкой из кожи или ровдуги. И этой девице чего подберем.

— На какие шишки? — мрачно скривился Хакмар. — У меня вон ее сестрички все забрали. — И положил руку на рукоять своего меча, давая понять, что уж клинок он не отдаст ни за что. Даже если подыхать будет!

Хадамаха оскалился в ответ и тряхнул вещевым мешком — раздался отчетливый металлический звон.

— Когда за тобой целый храмовый отряд гоняется, совсем пнем надо быть, чтобы железом не разжиться. Даже южная сталь есть! Наконечник и вот… нож. — Хадамаха гордо положил руку на пояс.

— Покажи, — деловито скомандовал Хакмар. — Сталь южная… Только это ученическая работа, их за треть цены сбывают. Хотя в здешних местах наверняка и такой нет. — Он сунул нос в мешок. — Остальное — храмовая сталь, верно? — Хакмар с сомнением покачал головой. — Не знаю, сколько у вас железо стоит.

— На одежду хватит, — отбирая у него мешок, пробурчал Хадамаха.

— А что, все справедливо, — ухмыльнулся Хакмар. — Аякчан — мать-основательница, вот пусть Храм нас и снабжает.

Хадамаха глядел на снеговую стену — и расстраивался. Когда-то… и не так уж давно… селение казалось ему… центром Сивира! Громадное торжище, куча лавок, а уж товаров, товаров… Через могучие ворота в высоченной снеговой стене туда и обратно шел поток прохожих и проезжих, саней и нарт. Сюда приходили продать охотничью добычу и купить чего не поймаешь в тайге и не сделаешь сам: ножи настоящей южной стали, для женщин халаты Огненного шелка, созданные самими жрицами, чайники, опять же, металлические, вместо глиняных горшков.

Потом он уехал в город. Теперь вернулся. С пониманием, что ножи южной стали ковал такой же стойбищный кузнец — разве что стойбищем южнее, а шелковые халаты делают Храмовые ученицы — пачками. Разве что чайники не подвели — везде в хозяйстве нужны. Только на чайник в Среднем мире и можно положиться. А может, и во всех трех мирах.

Непрерывное движение сквозь ворота — когда в Сюр-гуде на улицах так народ двигался, их тысяцкий обычно говорил: «Тихий моментик выдался… не иначе где какая пакость готовится!» А уж сама стена… мэнкву не то что перепрыгнуть — перешагнуть!

— Хей! Хей! — тяжело груженная нарта въехала в ворота. Никто не появился из привратной караулки поворошить груз древком копья, и погонщик не отругивался плаксивым голосом профессионального сироты на паперти Храма, пытаясь уменьшить въездную мзду. Хадамаха проводил свернувшую в проулок нарту глазами. Не бывает стражников настолько ленивых, чтобы мимо них — хвосты бубликом! — законная денежка проехала, а они даже задов не подняли! Их что, и впрямь мэнквы съели? Умгум, отравились и издохли, иначе те мэнквы б уже в городе бушевали.

— Пошли, чего встал? — потянула его за рукав Аякчан, и троица вступила в ворота.

Хадамаха снова остановился — он наконец-то увидел караулку. День и Ночь назад он выезжал из этих ворот, чтобы пуститься в долгий путь до Сюр-гуда, стражники сидели в караулке и пили отвар на семи травах. На краткий удар сердца Хадамахе показалось, что он никуда не уезжал: город, игра в каменный мяч, битва над Огненным озером с сильными Среднего мира сего ему лишь пригрезились! Потому что стражники по-прежнему сидели в караулке и… Хадамаха повел носом… пили отвар на семи травах! Молодой стражник — Дня на два старше Хадамахи — запустил ложку в туесок с прошлодневным медом и, высунув язык, сосредоточенно ловил стекающую с края солнечную медовую каплю.

— Ну тайга! — беззвучно выдохнул Хадамаха. — Такой полной тайги даже… даже в тайге быть не может!

Точно почувствовав взгляд, любитель меда открыл глаза и уставился прямо на Хадамаху, замершего по другую сторону окна в караулку. Ложка в руках стражника дернулась. Солнечно-золотая капля сорвалась с края и, бессовестно пролетев мимо доверчиво выставленного языка, шлепнулась на кожаные штаны.

— Эрлик! — ругнулся стражник, пальцем стирая медовую каплю. Лицо его начало медленно краснеть, как наливающаяся соком ягода. — Ты что здесь делаешь? — он вскочил с лавки и бросился к дверям караулки.

— Ковер вышивает — что еще в воротах делать? — буркнул Хакмар.

— Ради Верхнего Эндури, заткнись! — успел шикнуть Хадамаха.

Стражники при исполнении — они шуток не понимают! Хадамаха по себе знал. Любитель меда возник на пороге караулки.

— Что здесь делаешь, спрашиваю? — начальственно рыкнул он.

— Дык… Иду, господин начальник! — придавая физиономии наивно-восторженное выражение, объявил Хадамаха и для пущего понимания помаршировал на месте.

— И куда собрался? — цепкий взгляд молодого стражника оглядел самого Хадамаху, оценил старую куртку и обмотки на ногах Хакмара. Взгляд переместился на Аякчан — стражник нахмурился. Несмотря на вымытое снегом лицо и отчищенную от темных подтеков безрукавку, великая мать-основательница Храма смотрелась полнейшей оборванкой.

Хадамаха поглядел на оставленный ими лес. Потом повернул голову, оценил раскрывающийся за воротами поселок. И счастливым тоном человека, наконец избравшего верное направление, воскликнул:

— Так туда! В селение, господин начальник!

— Это — город! — рявкнул стражник.

Физиономии Хакмара и Аякчан мгновенно приняли скептическое выражение. «Только бы не заметил!» — про себя взмолился Хадамаха.

Напрасно. Стражник оказался глазастым.

— Вам что-то не нравится, оборванцы? Может, вы наш город и за город не считаете?

— Они просто города никогда раньше не видели, господин начальник! — бросая бешеный взгляд на спутников, процедил Хадамаха. — Вот и любопытствуют, тайга необразованная!

— Откуда ж такие любопытные заявились? — недобро щурясь, процедил стражник.

— А ниоткуда! — улыбаясь стражнику, как давно потерянному другу, сообщил Хадамаха. Ничего, сейчас подобреет парень, к своим-то у них всегда по-хорошему, это чужаков недолюбливали. — Местный я! Вот, домой возвращаюсь.

— Ме-естный? — недоверчиво протянул стражник. Заложил руки за спину и принялся обходить Хадамаху по кругу, разглядывая его, словно новый тесаный духов столб возле шаманского чума. Торбоза зловеще поскрипывали по снегу. — Сколько тут живу, а тебя не припомню.

— Так город же! — неожиданно вмешался Хакмар. — В настоящем городе разве всех упомнишь?