Аргентинец - Петр Заспа

передышку, джунгли внезапно расступились, и впереди показалась река. Текла она неторопливо, представляя собой разлившуюся пойму из нескольких сливающихся в единое целое небольших ручьёв и речушек с крохотными, заросшими кустами островками. Выбравшись из сумрака на солнце, Клим невольно закрыл глаза. Откуда-то издалека доносился гул. Монотонный гул, словно гудел потревоженный улей. Все его слышали, но никто не рискнул предположить причину. И только когда они прошли вдоль берега ещё час, и гул стал похож на рёв самолёта, стала понятна его причина. Река медленно, неспешно, без волн и ряби, течёт через сельву, и ничто не предвещает, что скоро этой воде придётся низвергнуться вниз, упасть и разбиться в пыль, струи, потоки, взлететь вверх облаками брызг и водяным туманом. Клим смотрел вниз на ревущий водопад с замиранием сердца. Где-то далеко внизу, без конца и края, простирался зелёный океан. Они стояли на гигантском обрывающемся плато, словно на краю гигантской чаши, краёв которой не было видно. Недалеко срывался ещё один водопад, за ним другой. Десятки спокойных тихих рек находили здесь свой конец, срываясь в преисподнюю, чтобы внизу снова раствориться в бескрайних зелёных джунглях.

Перекрикивая рёв водопада, Айземанн попытался заглянуть за край плато.

— Придётся спускаться! Где-то должен быть путь!

Он стоял на самом краю пропасти, рядом с падавшим со стометровой высоты потоком, и, борясь с поднимавшимся снизу ветром, водил биноклем вдоль отвесной скалы.

— Где-то же они спустились?

Рядом с ним стояли Каспар с проводником, за ними, не рискнув подойти к краю, — Шмидт с водителем. Чуть дальше, вдоль обрыва, наслаждались открывшимся чудом Фегелейн, моряк Удо и Клим. За рёвом водопада никто друг друга не слышал, но каждый жестами пытался выразить свои чувства. А чувство у всех было одно — потрясение. Все натянуто улыбались, подставляли ветру лица и, закрываясь от солнца, смотрели вниз. В нахлынувшей эйфории никто не понял, отчего вдруг у Каспара из плеча взлетел кровавый фонтан. Разлетевшись на ветру в мелкие брызги, фонтан красным облаком осел на лице проводника, превратив его в маску с тысячей веснушек. Каспар удивлённо, всё ещё продолжая улыбаться, взглянул на свою руку и начал оседать. Первым опомнился Айземанн. Сбив проводника с ног, он рухнул рядом и, пытаясь перекричать водопад, срывая голос завопил:

— Ложись!

Клим рухнул в траву и пополз прочь от края. Он успел удивиться, почему не услышал выстрела, но тут же понял, что за оглушительным рёвом водопада не услышал бы и орудийный залп.

Глава пятая

Айземанн отполз от края на десяток шагов, затем вскочил и, пригнувшись, вернулся за извивающимся Каспаром. Матерясь, Каспар пытался закрыть рану в плече, но кровь пробивалась сквозь пальцы и мгновенно пропитала рукав сверху донизу. Схватив за шиворот, Айземанн вместе с согнувшимся рядом проводником поволокли его от края пропасти. Каспар пытался встать, но Айземанн продолжать тащить, пока они не оказались в зарослях орхидей на достаточном расстоянии от края обрыва. Распахнув окровавленную куртку и с силой отдёрнув руку сопротивляющегося Каспара, Айземанн склонился над раной, затем заглянул ему за спину.

— Что случилось? — подбежал, пригибаясь, Шмидт.

— Его подстрелили! — перекрикивая гул водопада, ответил Айземанн. — Они уже внизу, а мы подставились как в тире! Теперь Борман о нас знает. Узнаю руку Тиллесена. Я бы устроил засаду где-нибудь у переправы, но он всегда торопится и предпочёл примитивно отпугнуть.

— Зачем ему стрелять в Каспара?

— Он стрелял не в него. Твоему Каспару не повезло, что вдоль обрыва сильный ветер, да и расстояние большое.

— Тогда в кого? В тебя?

— Не думаю. Мы друг друга уважаем, и, дабы не умалять вкус победы, Тиллесен предпочёл бы покончить со мной лицом к лицу.

Айземанн посмотрел на каменную глыбу, на краю которой они недавно стояли, и попытался вспомнить расположение каждого.

— В него! — он уверено указал на Сальвадора. — Тиллесен хотел убрать проводника, но промахнулся. А вот твой Каспар теперь превратился в обузу.

— Эй, я в порядке! — догадавшись, куда клонит Айземанн, попытался вскочить на ноги Каспар. — Я же вижу, у меня всего лишь лёгкое ранение. Уж в этом-то я разбираюсь, это не рана, а царапина!

— У тебя в плече пуля.

— Ерунда! У меня уже есть одно ранение. Я неделю носил в бедре осколок — и ничего, выжил! И вообще, кто ты такой, чтобы за всех решать? Ублюдок, живо отойди от меня! Герр Шмидт, вы же не дадите этому головорезу меня убить?

— Успокойся, никто не собирается тебя убивать, — вступился Шмидт. — Айземанн хотел сказать, что теперь тебе будет нелегко. Но Пёшель перевяжет рану, и ты будешь в порядке.

— Да-да, Пёшель может! — закивал, успокаиваясь, Каспар. — У него умелые руки. Я видел, как он перевязывал полицейского пса! А мне уже даже не больно. Плечо онемело, но не болит.

— Дело ваше, — встал Айземанн. — Но если будешь нас тормозить, я заставлю Шмидта пристрелить тебя собственноручно! — Айземанн взглянул на клонящееся к горизонту солнце и снова сел. — Надо успеть спуститься вниз до захода.

Он растянулся на покрытых мхом камнях и, подложив под голову рюкзак, достал пакет с галетами.

— Пусть Пёшель занимается раной, остальным отдых, но недолгий, у нас осталось не больше часа.

— Почему мы не можем заночевать здесь? — спросил Шмидт.

— Бывает, что даже я совершаю ошибки, — удручённо произнёс Айземанн. — До сих пор не пойму, как я мог так глупо подставиться? Словно залюбовавшийся на рельсах яркой вывеской сопливый мальчишка, не заметивший несущийся поезд. Так мне Тиллесена не взять. Одна ошибка, конечно, плохо, но две подряд я не допущу, потому что это уже будет катастрофа. Запомни, оберштурмбаннфюрер, если хочешь выжить, главное правило: всегда торопись покинуть место, на котором тебя заметили.

— Я же говорил! — зашипел сквозь зубы Шмидт.

— Не называй моё звание!

— Остынь, не такая уж это и тайна. А по поводу Каспара, я говорю серьёзно — уже завтра утром нам придётся его тащить на себе.

— Каспар мой самый надёжный помощник! Да и не такая у него тяжёлая рана, чтобы он не мог идти. И потом, кому жить, а кому нет, здесь решаю я! Или ты уже забыл, что говорил Мюллер? Последнее слово остаётся за мной.

— Ну-ну… — многозначительно произнёс, поднимаясь, Айземанн.

Глотнув из фляги дорогого коньяка, Айземанн посмотрел на Шмидта сверху вниз и сделал вид, что не заметил, как Шмидт протянул к фляге руку. Сделав ещё один долгий глоток, Айземанн вытер рукавом рот и, прищурившись, махнул флягой вдоль обрыва.

— Пройти они могли только здесь. Если Тиллесен сумел спуститься с гружёными мулами,