Змея за пазухой - Виталий Гладкий

С удовольствием прихлебывая горячий напиток (кофе у Колоскова был просто потрясающим, не то что дешевая бурда, которую приходилось употреблять Никите), новоявленный сыщик напрягал все извилины. Увы и ах — будто в насмешку над его потугами, голова вдруг стала пуста до звона в ушах. Ни единой толковой мысли.

«Куда бы я пристроил тайник? — размышлял Никита. — По идее, он должен быть под рукой, и в то же время главная задача устроителя тайника состоит в том, чтобы к месту его расположения гипотетический вор мог добраться лишь в последнюю очередь, притом в спешке; ведь всегда существует вариант внезапного возвращения хозяина квартиры или его домочадцев. К сожалению, мне неизвестна психология домушника, но, судя по фильмам и литературе, вор прежде всего обшаривает гостиную, шкафы в спальнях и лишь в конце — кухню. Да и то лишь для того, чтобы ревизовать банки-склянки с крупой и сахаром, — самые укромные местечки, по мнению домохозяек, где они прячут золотые украшения и деньги».

Кухня… Никита закурил, поставил стул-вертушку посреди кухни и начал внимательно присматриваться к стенам и шкафам, вращаясь со скоростью ресторана на Останкинской башне. Он уже все осмотрел здесь, и тем не менее что-то его смущало — в свете новых соображений по поводу места расположения тайника. Никите начало казаться, будто он упустил нечто очень важное. Но что именно?

Кухонная мебель в квартире Колосковых была не очень дорогой. Прагматичный Олег, для которого квартира была не более чем гостиничным номером, не стал тратиться на шикарную обстановку, которая влетала в копеечку. Конечно, и отделка, и мебель были первоклассными, но на уровне возможностей бизнесмена средней руки. Никите время от времени подбрасывали в почтовый ящик различные рекламные проспекты, в том числе и мебельных фирм, поэтому он мог судить о том, чего отродясь не видел. Иногда, валяясь на диване, Никита листал глянцевые страницы и мечтал, как полный идиот, о светлом семейном будущем и доме, где будет стоять шикарная мебель — как в рекламе. Но потом на него накатывала черная меланхолия, и он с яростью рвал буклеты, чтобы затем с мстительным чувством выбросить их в мусоропровод.

Где?! Чувствуя полное бессилие разрешить этот вопрос, Никита подхватился на ноги и пнул большую и массивную посудомоечную машину, которая примыкала к кухонной мебели, но не была в нее вмонтирована, как плита. Зачем здесь это чудо техники? Чашку и одну тарелку можно помыть и под краном, а многочисленные гости, судя по всему, никогда в квартире не бывали.

Удар пришелся не по центру дверки, а по ее краю… и машина вдруг выехала немного вперед, а затем повернулась к Никите боком! Что за чертовщина?! Но больше всего Никиту удивило то, что, когда он вознамерился вернуть ее на прежнее место, для этого ему не пришлось прикладывать особых усилий.

Догадка поразила его, как молния, — посудомоечная машина вращалась вокруг своей оси! Мало того, она фиксировалась защелкой: когда Никита поставил ее на место, раздался тихий щелчок. Он попытался снова повернуть машину, но не тут-то было — ее будто приварили к полу. Тогда он недолго думая повторил свой удар… и опять машина показала ему белоснежный эмалированный бок; похоже, защелка не выдерживала сильного пинка.

Медленно, тая дыхание, Никита повернул машину тыльной стороной к себе и мысленно воскликнул: «Ай да Измайлов! Ах, как тебе свезло!» В посудомоечную машину был вмонтирован плоский сейф. Такие сейфы обычно вмуровывают в стены. Скорее всего, машину переделали по заказу Олега — убрали часть полезного объема и на освободившееся место вварили заподлицо с задней стенкой сейф. В нем была всего лишь одна крестообразная замочная скважина, но Никита не сомневался, что ключ к ней должен быть очень сложным. Собственно, как и сам замок.

Видимо, Олег не доверял электронным замкам и поставил механический, который на порядок сложнее электроники, что бы там ни говорили энтузиасты технического прогресса. Уже появилось специальное оборудование, которое колет электронные запирающие системы на раз, как орехи. А вот подобрать отмычку к механическому замку сложной конструкции могут только большие профессионалы старой воровской школы. Да и те уже давно на пенсии или в других — потусторонних — измерениях.

«Ну и что теперь делать?» — думал Никита, тупо уставившись на тайник. Он был в состоянии охотника, провалившегося в берлогу медведя и кричащего своим товарищам: «Я нашел его и держу!» Может, притащить сюда болгарку, чтобы разрезать сейф? Но тогда об этом будет знать весь дом, не исключено, что и менты, а главное — убийца, чего совсем не хотелось бы. Никита был уверен, что убийца тоже очень надеялся посмотреть на содержимое тайника, ведь ключа от сейфа ни Полина, ни оперативная группа не нашли. Что в принципе было удивительно: квартира богатея без надежного сейфа — это нонсенс.

Значит, нужно искать спеца. Притом такого, кто умеет держать язык за зубами. Задачка еще та… Повздыхав немного возле посудомоечной машины и выкурив пару сигарет, Никита вернул ее на место и покинул квартиру Колоскова. Идея, которая поначалу едва брезжила в его голове, наконец трансформировалась в некий план.

Какая городская домохозяйка не знает деда Гаврика? Уже многие годы его хрипловатый, прокуренный голос — «Точим ножи-ножницы! По сходной цене! Налетай, подешевело!» — будил по утрам записных сонь и заставлял их в страшной спешке искать в шкафах затупленные столовые ножи и прочую кухонную необходимость, требующую заточки. Конечно, это можно было сделать и на рынке, где стоял киоск точильщика-армянина, но все знали, что заточка деда Гаврика идеальная, да и за свои труды он брал по-божески. Заточенные им ножи долго не тупились, а если это и случалось, то стоило провести всего несколько раз мелкозернистым точильным брусочком по лезвию, и его режущие качества снова восстанавливались.

А еще дед Гаврик делал дубликаты ключей. Любых. Самых сложных. Притом быстро и очень точно — его ключи не требовали доводки. И практически никто из горожан не знал, откуда у старика такое высокое мастерство. Мало того, они очень удивились бы, узнав, что дед Гаврик пользуется большим почетом и уважением среди воровского мира, и не только города, но всего бывшего СССР.

В свое время дед Гаврик был знаменит тем, что делал потрясающе точные дубликаты различных печатей и штампов госучреждений. Подделанные им документы были лучше настоящих. Но самым интересным было то, что дед Гаврик никогда не сидел. В милиции знали, чем он занимается, однако поймать на горячем не могли. А «клиенты» деда Гаврика при упоминании его имени на допросах молчали, словно партизаны. Потому как сдать ментам деда Гаврика значило подписать себе смертный приговор — в зоне болтун долго не зажился бы.

Почему дед Гаврик встал на праведный путь, никому не было известно. Просто в один прекрасный день он сказал своему очередному заказчику, как обрезал: «Нет!» — и с той поры зажил жизнью простого неприхотливого обывателя, перебиваясь случайными заработками. Конечно, связей в воровском мире он не утратил, но это были в основном такие же старики, как он сам, и все, что их сближало, заключалось в редких посиделках где-нибудь на бережку — с шашлыком и бутылкой вина — и воспоминаниях о давно ушедшей молодости.