Хозяин - Василий Коростелев

Ну, вот сидим, обсуждаем детали поездки, Ефимыч делится опытом рейдерских прогулок, а меня тоска забирает, к жене хочу, так ее оставлять жалко. Да вон и Юра смурной сидит, он на Митькиной сестре женился и, похоже, припал к бабе не на шутку. Самому Митьке вроде все нипочем, вон, лыбится, бодр и весел. Ефимыч меж тем поучал:

– До Ярмарки на тракте вам пятьдесят верст идти, там и заночуете, потом около двухсот верст по тракту, и будет большое село прямо на берегу Волги. Там соль сдадите, ни к чему она степнякам, у них своих соленых источников хватает, что точно взять взамен у сельчан не знаю, на месте посмотрите. Пойдете по берегу, вниз по Волге, через каждые пятьдесят верст останавливайтесь на дневку и высылайте дозоры, так степняков быстрее обнаружите, да и от разбойников убережетесь.

Я уже не слушал тестя, все мысли были о Настене, ждет она меня сейчас, бедная, а я здесь…

Вот уже по обычаю кувшин распечатывают, мужики оживились, задвигали носами и кружками.

– На посошок! – торжественно сказал Ефимыч.

Знаю я этот посошок, один кувшин на семь рыл (себя я не включал), что медведю дробина, тут три нужно, выпьют еще стремянную, а затем на ход ног… Нет, я домой, к Настене.

Тихонько войдя в сени, я разулся, не скрипнув дверью, вошел в комнату. Настена спорно хлопотала у печи, готовя, судя по запаху, что-то обалденно вкусное. Я неслышно подкрался сзади, крепко прижал ее к себе, ощущая каждый изгиб ее стройного тела. Настена замерла, а я уже шептал:

– Потом, все потом.

Поднял на руки и сделал три шага к кровати…

* * *

Серое раннее утро, туман стелется по земле, скрывая пробивающуюся весеннюю травку. Лошади, неделю отдыхавшие после пахоты, бодро перебирают копытами, переходя иногда на легкую рысь. Я еду верхом на Вороне, остальные мои попутчики умостились на телегах. Сидят, насупившись. Как я и предполагал, нажрались они вчера и теперь мучаются с похмелья. Разговаривать не хотят, ну и ладно, за дорогой и лесом надо следить. После того как мой поселок, прикрывавший нашу местность от чужаков, опустел, неизвестно какую бяку можно встретить на этой малозаметной дорожке. Надоедливая сорока пристроилась сопровождать обоз, перелетает с ветки на ветку вдоль дороги, стрекочет, падла. Надо вперед выдвинуться, а то, не ровен час, засаду впереди предупредит, и, наддав каблуком в бок Ворона, я отделился от обоза метров на двести.

Весна уже вступила в свои права, и бурый фон лесного массива отдавал робкой зеленью молодой листвы. Мне нравился наш лес, выросший на месте погибшего во время катастрофы. В нем нет ничего мрачного – обычный лес с обычной лесной жизнью. Его надо уметь слушать: вот сорока отстала от обоза, значит, закончилась граница ее владений, ветки соседней со мной березы качнулись, слегка задев друг друга, издавая шелестящий звук, ну и понятно – куница разоряла птичьи гнезда, но, испугавшись человека, спряталась за ствол. Так что неожиданного нападения в своем лесу я не боялся и, увидев сидящего у костра молодого парня, знал, что засады нет. Иначе почуял бы или услышал, тем более, парень явно не деревенский. Так что, если засада все же была, то не из лесных жителей, а кто в лесу не живет, вряд ли сможет спрятаться в нем надежно.

– Здорово, страннички, – поприветствовал первым парень.

– Здоровей видали, – неприязненно оглядывая его щуплую фигуру, выдал я. – Ты чего это в наш лес забрел?

– Дело у меня к Ефимычу – старосте Рябинового хутора.

– Говори, я его родственник.

Ребята уже обступили костер со всех сторон, и щуплый невольно поежился.

– Да вроде ему передать велено, – неуверенно начал он. – Ему привет Паук передает и говорит, что Васька Бык не умер, а у него, Паука то есть, гостит уже больше года. Если Ефимыч в течение месяца не отдаст карту с указанием местоположения хранилища, то Ваську кончат, а потом всерьез примутся за вас.

– Ультиматум, значит, нам предъявляют? – усмехнулся Юра.

А я стоял, онемев, ведь под такой кличкой на тракте и во внешнем мире знали моего отца…

– Да, что-то тут не так, – слегка опомнившись, размышлял я.

Отец пропал чуть больше года, и они не могли все это время раскрутить его, ну насчет карты. Понятно, требовать от него службы проводника не решились, боятся угодить в ловушку, но ведь и карту можно нарисовать фальшивую.

– Почему же послали именно тебя? – спросил я щуплого.

– Провинился я, у меня дочь с женой у Паука в заложниках, – хмуро пояснил парень.

– А почему целый год не могли выяснить у Васьки, у кого карта, или не знаешь?

– Почему не знаю, – опасливо поглядывая на нас, сказал щуплый. – Знаю, взяли их двоих. Один сам сдался, когда остальных перебили в перестрелке, а Васька в голову ранен был, его в бессознательном состоянии захватили. Хотели сразу кончать их, но тот, сдавшийся, рассказал про хранилище, а когда повел к нему, утоп в болоте, и половина нашего отряда в топи погибла. Васька, как пришел в сознание, так ничего и не помнил, уж его пытали, так все равно ни в какую… Потом доктор один объяснил, что Васька память потерял, амнезия называется, тогда его бросили в нашу тюрьму (надо же, даже тюрьма своя имеется) и периодически подсаживали к нему стукачей. Ну, с разговорами за жизнь. Сначала он даже своего имени не помнил, но постепенно разговорили, и вот как-то в разговоре он упомянул хутор и Ефимыча. Доктор, читающий отчеты стукачей, сказал, что Васька вполне созрел для допроса, там его и раскрутили, он даже сам стал набиваться в проводники, но дураков нет, положит отряд и сам утопнет…

– А ты откуда знаешь такие подробности?

– Я был тем стукачом, – скромно заметил он и торопливо продолжил: – Но если я не вернусь, Паук все равно начнет вас вырезать, а так, если карту принесете, то отпустит Ваську.

– И в каком месте Паук предлагает забить стрелку?

– Да на Ярмарке у тракта.

– Ладно, иди назад, скажи, что передал, – угрюмо смотря прямо в глаза щуплому, сказал я. – Рябой, проводи его до поселка. Распрягайте лошадей, пускай пасутся, а мы перекусим и подумаем, как жить дальше…

– Знаю я этого Паука, – сказал Юра, задумчиво шевеля угли прогорающего костра. – Опять дорожки пересеклись, это он нападал на наш пороховой заводик, уничтожал конкурентов, а потом и меня хотел определить в свою команду. Это ж надо, убил моего отца, по сути ограбил меня, и потом работай на него. Поэтому из Полиса я и сбежал. – Юра помолчал, как бы взвешивая свои слова, и продолжил: – Сильная у него команда, бойцов пятьсот постоянно под рукой держит. То, что вы двадцать пять человек положили, для него капля в море, он завтра с улицы еще наберет. Даже если уничтожить всю верхушку клана, хотя об этом даже думать смешно, структура останется. Необходимо разрушить материальную базу банды, а затем уже уничтожить главарей. Но это все в теории, на практике я пока не вижу, как мы своими силами справимся с ними.

– А если натравить конкурентов? – спросил я.