Макс и Джулия - Морин Чайлд

В следующую секунду она почувствовала жар его тела, твердую силу мышц и молча поблагодарила его за то, что он пришел ей на помощь.

— Прощу прощения? — Маргарет Прентис удивленно подняла брови.

— Вы говорили об одном совершенно неподходящем мужчине. Так это я, собственно, и есть. — Он вытянул вперед правую руку, положив левую на плечо Джулии. — Макс Ролланд, миссис Прентис.

Маргарет даже не взглянула на его руку.

— Мне нечего вам сказать, мистер Ролланд. Это личный разговор между мной и моей дочерью.

Джулии стало стыдно. За мать. За Макса. За себя. Эта ситуация только отталкивала их друг от друга, и теперь она думала лишь о том, как избежать дальнейшей неловкости. Всю жизнь ей приходилось быть одной против закосневших ожиданий ее родителей и их холодного неодобрения. Из бесчисленных столкновений с ними она всегда выходила с чувством, что этому никогда не будет конца.

Ее плечи напряглись, подбородок поднялся, и она приготовилась к неизбежному. К выражению ледяного неприятия своей матери.

Рука Макса опустилась на талию Джулии, и он ближе притянул ее к себе. Маргарет Прентис только моргнула, увидев эту публичную демонстрацию права на ее дочь, но Джулия была ему только благодарна. Его широкая грудь касалась ее спины, и удары его сердца говорили ей, что она не одна. Джулия больше не собиралась мириться с неодобрением родителей. Макс напомнил ей, что времена изменились, что она больше не маленькая девочка, отчаянно нуждающаяся в поддержке родителей. Что она уже взрослая женщина, способная сама думать и сама выбирать. И мужчина, которого она выбрала, стоял рядом, проявляя свою солидарность с ней.

— Все, что вы хотите сказать Джулии, можете сказать и при мне.

— Джулия, пожалуйста, попроси эту личность удалиться.

— Нет.

Глаза Маргарет расширились. Она не могла бы выглядеть более ошеломленной, даже если бы Джулия дала ей пощечину.

— Что?

— Я сказала, нет, мама, — повторила Джулия, начиная испытывать удовольствие от ситуации. — Я здесь с Максом, и у нас еще много дел.

Маргарет сжала свой маленький рот так, что он почти совсем исчез с ее лица.

— Это просто немыслимо!

К ним повернулось несколько голов, всегда готовых услышать новую сплетню.

Заметив это, Макс улыбнулся и сказал:

— Вы правы, миссис Прентис. Здесь не время и не место для подобных разговоров. Поэтому, если вы меня извините, я украду у вас Джулию еще на один танец.

— Моя дочь и я…

— Разговор закончен, — отрезал Макс, оставив ее с открытым ртом, словно рыбу, выброшенную на берег.

Прежде чем Джулия успела насладиться этим зрелищем, Макс закружил ее в медленном, грустном вальсе. И скоро мысли о матери оказались в самом далеком уголке ее сознания.

— Спасибо тебе, — сказала Джулия, когда он вошел в их спальню.

— За что?

— За то, что пришел мне на помощь. — Джулия освободилась от своих туфель на высоченных каблуках и чуть ли не застонала от облегчения, почувствовав под ногами теплый паркетный пол.

Макс снял с себя галстук-бабочку и бросил в ближайшее кресло.

— Никаких проблем. Я был доволен, оставив ее стоять с открытым ртом.

Когда Джулия ничего не сказала, он посмотрел на нее.

— Она всегда была такой?

— Какой?

— Холодной.

— Да, — Джулия не могла вспомнить ни одного случая, чтобы ее родители проявили к ней хоть немного теплоты. Старшие Прентисы всегда держали дистанцию со своей дочерью, — и это их устраивало.

Джулия повернулась спиной к Максу, чтобы он расстегнул ей застежку на платье. Она задержала дыхание, когда его пальцы коснулись ее кожи.

Молния была расстегнута, сапфировое платье упало на пол.

— Не могу представить, как ты только жила с ними, — пробормотал он, проводя рукой по ее спине.

— Да, это было нелегко, — сказала девушка со вздохом.

— Но в итоге, — прошептал он, — ты стала восхитительной женщиной.

Она почувствовала, как слезы выступили у нее на глазах.

— Спасибо тебе и за это тоже.

— У меня была семья. — Макс продолжал поглаживать ее по спине. — Родители, которые любили меня. Помогали мне. Поддерживали.

— Тебе повезло.

— Знаю. Вот поэтому я и восхищаюсь тобой даже больше, чем раньше. Всем, что в тебе есть, — его дыхание коснулось ее шеи, — ты обязана только себе. Им ты не обязана ничем.

Его слова наполнили ее сердце, его прикосновения наполнили ее чувства, и Джулия прижалась к нему спиной, неожиданно нуждаясь в нем больше, чем когда-либо.

— Я хочу тебя, — прошептал Макс. — Я хотел тебя еще на вечере. — Он наклонил голову и мягко провел губами по ее шее. — Хотел держать тебя вот так.

Только одна лампа горела в комнате, ее света даже не хватало, чтобы разогнать темные тени по углам. За огромными окнами лежал Манхэттен, погруженный в ночь, с огнями, сверкающими, словно драгоценные камни. Почти полная луна висела в небе, посылая свой серебряный свет в спальню, и в его сиянии Джулия видела, как отражались в зеркале их тела.

Он был гораздо больше, чем она. Широкий в плечах, с мускулистыми руками, загорелый, в сравнении с ее белой кожей. Он был темным там, где она была светлой, и эта разница между ними поразила ее, когда она встретилась с его взглядом в зеркале.

— Смотри, — прошептал он. — Смотри, что я делаю с тобой… Что ты делаешь со мной…

Джулия не могла посмотреть в сторону. Не могла отвести взгляда от этой пары в зеркале. Левой рукой он обхватил ее грудь, правая скользнула по ее животу. Его загорелые руки двигались по ее белой коже, и Джулия, изгибаясь, прижималась к нему, подчиняясь ритму их движения.

— Я хочу касаться тебя. И хочу, чтобы ты смотрела, как я делаю это.

— Макс… — Девушка облизала пересохшие губы, глядя, как его правая рука опускается все ниже и ниже. Джулия была вся как в огне. Откинувшись назад, она обхватила одной рукой его шею и закрыла глаза.

— Открой их, — скомандовал Макс. Она открыла глаза и вновь встретила в зеркале его горящий взгляд. То, что он делал с ней, казалось какой-то магией. То, что он заставлял ее хотеть, было больше того, что она считала возможным.

Искры предвкушения вспыхнули внутри нее. Джулия смотрела на себя, извивающуюся в его объятиях, и этот образ добавлял остроты ее ощущениям. Ее чувства были первобытно свежи. Ее ничего не сдерживало, она ни о чем не думала, кроме того, что делал для нее Макс. Каждая клеточка ее тела пела. Каждый нерв вибрировал от предвкушения. Она задержала дыхание, сосредоточившись на закручивающемся спиралью напряжении, полностью отдавшись во власть своей безудержной потребности.