Люди Истины - Дмитрий Могилевцев

Старик вздрогнул, глядя на Хасана с ужасом, даже рот от удивления раскрыл.

– Они… они… – пролепетал, не в силах договорить.

– Говори же, старейший Бехманеш, – подбодрил Хасан, – грех скверномыслия очищается всего лишь словом. Меня, наверное, предлагали оглушить, – я ведь уже и так был полумертв, – отвезти подальше от деревни, там прикончить, а мула отпустить на все четыре стороны?

– Я, – старик схватился за грудь, – я говорил им, грех какой, грех…

За стеной послышался быстрый шорох.

– Я не сомневаюсь, они хотели сделать как лучше для своей деревни. Вы ведь шиа? Потому у вас казвинцы убили муллу?

Старик молчал, прижав руку к груди.

– Успокойся, старейший Бехманеш. Я сделаю все, чтобы помочь братьям по вере. Я странствовал, чтобы найти знание, данное Милосердным смертному на этой земле. Господь миров направил меня сюда, чтобы помочь вам. Скажи мне: люди соседней деревни – тоже шиа? Говори!

– Там только три семьи шиа… три. Раньше больше было… но казвинцы пришли и заставили всех перейти. А нас… ох, горе-то какое… – старик вздохнул тяжело и замолчал.

– У вас с ними точно нет крови. Даже старой? – спросил Хасан.

Старик закрыл лицо руками. Хасан вздохнул. Бехманеш вдруг бросился на пол перед ним и зашептал, быстро и горячечно: «Святой человек, что нам делать было, у нас поля второй год не родят, все хотят, все требуют, тюрки приезжают, говорят, плати, а чем платить, чем?»

– Я понимаю, – Хасан тронул его за плечо. – Я хочу помочь вам, в самом деле. Когда-то я заблудился в темноте и умирал, не зная выхода. Ко мне пришел учитель и за руку вывел меня из ночи. В вашу ночь вы забрались сами. Но Аллах милостив. Тем, кому хватает силы хранить правую веру, – достанет сил и выйти из темноты. Я выведу вас, если смогу. А теперь позови ко мне тех, кто желал мне зла. Когда я увижу их лица, я узнаю, кто это.

Старик, беззвучно шевеля морщинистым ртом, выбрался из комнаты. Хасан проводил его взглядом. Подумал: кто бы мог предположить, что настоящее испытание, настоящую пробу, выбор между жизнью и смертью, судьба устроит не на поле битвы, не в темноте подвала, с убийцей в двух шагах, – а в захудалой деревушке, чьи жители польстились на легкую добычу. Если бы не чересчур осторожный от старости Бехманеш, Хасана ас-Саббаха, ученейшего знатока Корана, искателя всех и всяческих истин, убили бы палкой, как собаку, дикие поселяне и выбросили бы в овраг где-нибудь на соседской земле. А старик отсоветовал, побоялся, – ведь среди дервишей попадаются важные, да, очень важные, надо же выяснить сперва, что за человек, не опасный ли, а может, он и вправду полезный окажется? Убить-то никогда не поздно, куда ему деться-то, больному и на заморенном муле? Да и мула мы придержим, пусть пешком бежит, если сможет.

Хасан усмехнулся. Глупцы, жалкие жадные глупцы. Они хоть знают, сколько стоит на базаре шелк? Кто его привозит? Какие и где ставит меты? Их бы опознали мгновенно, и получили бы незадачливые разбойники в награду за шелк не деньги, а нож палача. Впрочем, люди везде и всюду одинаковы. Близоруки, торопливы, бездумны. Дети, которых нужно брать за руку и вести к свету. Как же нужен им тот, кто сам сделал хотя бы первый шаг под настоящим солнцем, – ведь он уже знает дорогу из темноты!

В комнату один за другим заходили хмурые, обтрепанные мужчины. Глядя исподлобья, стали, переминаясь с ноги на ногу. Хасан подождал немного, стараясь не кривиться от боли в ягодицах.

– Салям, братья, – сказал наконец, вглядываясь в лица. Показал пальцем на стоящего в углу, тощего и сгорбленного, спросил: «И он тоже?» Мужчины переглянулись. Стоявший впереди, широкоплечий и горбоносый, похожий больше на базарного громилу, чем на пастуха, ухмыльнулся.

– Не, святой человек. Он не тоже. Он муж моей сестры.

– Что ж, право крови. И ответа за кровь, – сказал Хасан. – Вы сделали похвальное дело, братья, разорив караван еретиков.

– Это не мы. Это тюрки, – перебил горбоносый.

– Которые ни с того ни с сего перебили всех, а товары оставили лежать? Даже не взяли лошадей? Тюрки? Зачем, брат мой, отказываться от славы похвального деяния? Мулахиды, не признающие святого права потомков Али, – хуже всяких тюрок! Но, братья мои, как же вы собираетесь пережить последствия вашей доблести? А ведь ваши соседи будут мстить за отобранное и непременно вспомнят, что они – люди Сунны, а вы, – шиа. На вашей земле кровь.

– На земле кровь, – через день пыль, – ответил горбоносый, ухмыляясь. – Ты, святой человек, лучше молись, или как там. А мы справимся с нашими делами. Хочешь шелка кусок? Вон, халат-то твой как вытрепался. Во, вата торчит, – горбоносый нагнулся, ткнув пальцем Хасану в плечо, и застыл, увидев на волосок от глаза острие кинжала.

– Больше всего на этой земле после мулахидов и неверных, – выговорил Хасан тихо и внятно, – меня печалят дураки среди моих братьев. Первый же чужой, увидевший у вас этот шелк, донесет на вас. Вы знаете, как казнят по тюркскому обычаю убийц и насильников? …Не дергайся, брат мой. Не то твои глаза могут последовать за твоим умом. С убийц тюрки обдирают кожу. Подрезают ее маленькими бронзовыми ножичками и вырывают полосками. А ободранного заставляют бежать, хлеща плетью. Когда он упадет, собаки лижут его кровь.

В углу кто-то всхлипнул.

– Братья мои, этот шелк стоит не больше, чем ваши жизни и жизни ваших жен с детьми. Я предлагаю вам взамен этого шелка целую деревню. Вдвое больше земли, пастбищ, коров и коз. Тех, кто будет батрачить на вас, боясь и слово сказать. Я предлагаю вам стать хозяевами деревни отступников. Готовы ли вы выслушать меня? Ты готов? – спросил Хасан у горбоносого.

Тот, изо всех сил стараясь не моргнуть, выдохнул: «Ну». Хасан отпихнул его. Тот шлепнулся на пол, моргая растерянно. Потом, вскрикнув, прижал ладонь к лицу. Остальные стояли, оцепенев, глядя на Хасана с ужасом.

– Как я понял, вы готовы. Тем более выбирать вам не из чего. Первое, что вам нужно сделать, – выпустить ваших соседей. Немедленно. Второе – отдать им добычу, всю целиком, до последнего клочка, взятого с каравана. И третье – позвать ко мне мудрого старика Бехманеша, единственного в этой деревне, наделенного разумом. Вы согласны? Я спрашиваю, вы согласны?

Мужчины нестройно закивали. Потом гуськом, опасливо оглядываясь, протиснулись за дверь. Последним, держась за глаз, выбрался горбоносый.

Хасан вздохнул с облегчением. Встал на колени, прислонившись лбом к стене. Теперь оставалось только ждать. Скорее всего, эта же толпа скоро явится с самодельными копьями и дедовскими луками, так ничего и не поняв. Грубые нечистые лица, пустые, тусклые глаза. И этих существ, – скорее, быков, а не людей, – можно звать «братьями»? Жадные, похотливые скоты, не видящие дальше соседского двора.

– Святой человек? – робко позвали из-за двери.

– Входи, мудрейший Бехмамеш. Входи. Ты один – спасение вашей деревни.

– Сохрани вас Аллах, святой человек. Принести ли чаю?