Исторические происшествия в Москве 1812 года во время присутствия в сем городе неприятеля - Иоганн-Амвросий Розенштраух

Семейная жизнь

Де-юре наш герой по-прежнему числился купцом в Санкт-Петербурге[199], но и свой магазин, и семью он перевез в Москву. Дочь Вильгельмина проживала с ним уже в 1812 году, а теперь к ним присоединились и старшие дети: Вильгельм и Елизавета. 27 марта 1814 года в списке прихожан, бывших у святого причастия в лютеранской церкви Св. Михаила, рядом с именем отца впервые появляется имя Елизаветы. Вильгельм (по-русски его звали Василием Ивановичем) прибыл чуть позднее, весной или летом того же года, что очевидно из подписанной им ревизской сказки от 30 декабря 1815 года: «3 гильдии купец Василий Иванов Розенштраух 23 года; – у него жена Софья Фомина 21 год; прибыл в купечество 1814 г. августа 21 дня, бывший голландский подданный (в Голландии он родился. – A.M.); жительство имеет Мясницкой части в приходе Введения, что на Лубянке, в доме господина Демидова; торг галантерейным товаром»[200].

К 1815–1816 годам и Вильгельм, и Елизавета уже состояли в браке. Это позволило семье Розенштраух еще прочнее укорениться в московской инородческой диаспоре и окончательно забыть о том, что когда-то они были детьми актера без роду и племени.

Вильгельм женился на Софье Фоминичне Гудчайльд (Goodchild) (1794–1851)[201]. Ее девичья фамилия кажется английской, но, судя по дошедшим до нас отрывочным данным, к моменту рождения Софьи семья уже обрусела и одновременно онеметчилась. Родители невесты пользовались уважением в обществе, невзирая на то что большого состояния они не имели и сколь-нибудь выдающегося положения не занимали. Брат Софьи был армейским офицером; в 1822 году Софья и Вильгельм получили от него письмо (обратный адрес на котором гласил: «Смоленской Губернии в городе Дорогобуж Гренадерского Его Величества Короля Прусского полка юнкеру Ивану Фомичу Гудчайльду») с неотложной просьбой прислать денег. Письмо написано довольно нескладно, но, судя по всему, русский все же был родным языком автора: малообразованность и денежные затруднения были весьма характерны для российского младшего офицерства, типичным представителем которого был Иван Гудчайльд[202]. Впоследствии Иван дослужился до звания майора, а может, и выше[203]. В письме Иван упоминает еще одну свою сестру, Лизиньку, очевидно Елизавету Фоминичну Гудчайльд (1792–1858)[204]. Лизинька вышла замуж за человека по фамилии Вагнер, о котором у нас, похоже, нет никаких документальных данных, зато их дочь Елизавета Васильевна Вагнер (1809–1844) вошла в историю как супруга Михаила Петровича Погодина[205]. Погодин со временем стал одной из ярких звезд на российском интеллектуальном небосклоне, но на момент свадьбы в 1833 году особо выгодной партией он не казался: этот бывший крепостной был вольноотпущенником и все еще служил простым адъюнктом в Московском университете. Погодин, кажется, считал свою тещу типичной немкой – человеком честным, но эмоционально черствым, исполняющим в российском обществе важные, но по сути своей второстепенные функции. В письме Николаю Васильевичу Гоголю он приписывал ей те же особенности характера, какие выказывала гувернантка его детей, «русская немка, порядочная женщина, но сухая Следовательно, гóлоса кротости, любви им (гувернантке и теще. – A.M.) недостает»[206]. Через Погодина Елизавета Фоминична познакомилась с Гоголем. Она ухаживала за ним во время его последней болезни и была рядом в момент его смерти в 1852 году[207].

Дочь Розенштрауха Елизавета тоже вышла замуж вскоре по приезде в Москву. Ее муж Георг Филип Дитрих Герхард Кинен (1784–1862), также известный как Егор Филиппович, в каком-то смысле был ее земляком: она родилась в Касселе, а он в расположенном неподалеку Фельсберге[208]. Кинен и Розенштраух вполне могли быть коллегами по масонству еще с санкт-петербургских времен: купец по имени Георг Кинен числится в списке членов ложи Пеликана[209]. В январе 1814 года Кинен зарегистрировался в московском купечестве[210], а в 1816 году женился на Елизавете. Кинен явно был успешным предпринимателем: он принадлежал ко второй купеческой гильдии, а когда в 1818 году в Москве было учреждено прусское консульство, именно он стал консулом[211]. Елизавета скончалась в январе 1823 года, вскоре после рождения сына.

В отличие от своих детей сам Розенштраух больше не женился. Возможно, его предыдущий брак так и не был расторгнут формально. В 1816 году ему было всего сорок восемь лет и он был зажиточным и обаятельным человеком, заинтересованным в достижении респектабельного положения в обществе. Повторный брак был бы ему в этом весьма полезен, и похоже, в его окружении не было недостатка в потенциальных невестах: списки прихожан, причащавшихся в его лютеранской церкви в 1816 году, насчитывают, помимо 305 мужчин, 312 женщин, 153 из которых были незамужними девицами или вдовами[212].

Церковь Св. Михаила

Помимо предпринимательства и поисков удачных брачных партий для детей, Розенштраух активно занимался делами своей церкви. Для немцев, так же как и для других этнических меньшинств, церкви были важными институтами, сплачивавшими вокруг себя всю общину. Розенштраух мог выбрать любую из двух немецких лютеранских церквей. Так называемая Старая община при церкви Св. Михаила была основана еще при Иване Грозном; Новая община, при церкви Св. Петра и Павла, образовалась в 1626 году[213]. Обе общины располагались в Немецкой слободе, в непосредственной близости друг от друга и от дома, который Розенштраух купил себе к северо-востоку от нынешней Комсомольской площади[214]. Церковь Св. Петра и Павла в 1812 году сгорела и вновь открылась только в 1819 году – в новом здании близ Маросейки. Розенштраух вступил в приход церкви Св. Михаила.

Как и все, что касалось московской немецкой диаспоры, община церкви Св. Михаила была маленькой, очень немногочисленной по сравнению с крупными приходами Санкт-Петербурга, что позволило Розенштрауху занять в ней гораздо более заметное место. По приблизительным подсчетам должностных лиц церкви Св. Петра на Невском проспекте, рядом с санкт-петербургским домом Розенштрауха, их приход насчитывал около восьми-девяти тысяч человек обоего полу[215]. Для сравнения: в период между 1814 и 1821 годами в церкви Св. Михаила в Москве ежегодно причащалось всего от 458 до 699 человек.

Демографический состав прихода был типичен для российских городских немецких общин. Когда в январе 1822 года в церкви Св. Михаила состоялись выборы нового пастора, представители церковного совета занесли в протокол социальное положение 214 из 333 избирателей обоего полу: 76 человек, или 35,51 %, были личными или потомственными дворянами (чиновниками, офицерами или титулованной знатью); 85 человек, или 39,7 %, были предпринимателями (купцами, фабрикантами или ремесленниками); и 53 человека, или 24,76 %, работали в областях, требовавших специального образования (в основном в медицине, фармацевтике и образовании). Никто из 214 человек, чей социальный статус нам известен, не был домашней прислугой или чернорабочим и не занимался каким-либо другим малопрестижным делом. Среди прихожан было несколько высокопоставленных особ, но большинство скорее относилось к мелкой буржуазии. Из 85 предпринимателей купцами было всего 19 человек; остальные были кузнецами, плотниками, портными, садовниками, сапожниками, пекарями, перчаточниками и тому подобным. В дворянской среде наблюдалась схожая картина: среди 27 дворян, бывших военными офицерами (или их женами или вдовами), насчитывалось пять генералов, пять полковников и подполковников и целых 17 майоров, капитанов и лейтенантов[216].