СМЕРШ в бою - Анатолий Терещенко

К осени 1943 года он уже почти полтора года находился без связи с Особым отделом. У него накопилось много материалов, а потому он решил любым путем выйти на своих. В сентябре он попросил у начальства отпуск якобы для эвакуации семьи, проживающей на Полтавщине. Ему пошли навстречу. 25 сентября 1943 года Петро Петренко-Прядко покинул расположение абвергруппы и вскоре встретился с передовыми частями Красной Армии. Он тут же явился в Особый отдел с отчетом. Встретили его с нескрываемым удивлением, поскольку считали Гальченко расстрелянным немцами.

Что касается итогов его работы в логове абверкоманд, достаточно привести рассекреченную докладную записку:

«Совершенно секретно.

Заместителю Наркома обороны СССР —

начальнику управления контрразведки СМЕРШ

комиссару государственной безопасности 2 ранга

товарищу Абакумову

г. Москва

СООБЩЕНИЕ

по агентурному делу «ЗЮД» о возвращении из тыла противника зафронтового агента Гальченко.

17 мая 1943 года в расположение Отдела СМЕРШ по 57-му стрелковому корпусу после выполнения специального разведывательного задания в «Абвергруппе102» возвратился зафронтовой агент Гальченко.

По заданию ОО НКВД 6-й армии в январе 1942 года он был послан в тыл противника с целью внедрения в немецкий разведорган.

Выполнив это задание, Гальченко в начале февраля возвратился из тыла противника, будучи завербованным немецкой разведкой в г. Славянске.

Вторично, с соответствующим дезинформационным материалом, Гальченко был заслан в тыл противника 14 апреля 1942 года и возвратился обратно 17 мая 1943 года.

Из тыла противника Гальченко вернулся с двумя немецкими шпионами – Чумаченко и Погребинским. Кроме того, он доставил материалы на 18 официальных сотрудников, 101 агента и 33 фотографии из личных дел, а также образцы бланков и печатей разведывательно-диверсионного органа «Абвергруппа 102».

Особого внимания заслуживает его информация о возможных планах фашистского военного командования начать летом с.г. наступление на Курском направлении.

Добытые агентом Гальченко разведывательные материалы и его отчет о проделанной зафронтовой работе направлены в ваш адрес установленным порядком.

Начальник Управления контрразведки НКО СМЕРШ Центрального фронта

генерал-майор (Вадис)

18 мая 1943 года

№ 2/8767»

После прибытия из зафронтовой командировки он вычислил еще шесть официальных сотрудников Абвера, доведя их счет до двадцати четырех.

За заслуги перед Отечеством, проявленное мужество и героизм в тылу противника Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 июня 1944 года он был награжден орденом Красного Знамени.

* * *

Потом была служба по родной военной специальности. День Победы застал в должности начальника ГСМ в польском городе Щецине. Потом была служба в Грузии и Австрии. Войну закончил в звании капитана, на пенсию ушел в 1962 году майором. С Верой они встретились после войны. Она его дождалась.

– Не ревновал? – спросила она.

– Не ревнует тот, у кого нет хотя бы капли надежды. У меня она была.

Прожили они с Верой Павловной долгую жизнь – пятьдесят шесть лет! Длительное время он работал начальником хозяйственной службы по строительству спортивного комплекса СКА в Ростове-на-Дону. Работал он в системе СКА до 85-летнего возраста. Умер он, не дожив одного года до 90-летнего юбилея в 2002 году.

И таких малоизвестных героев, внедренных ВКР в спецслужбы гитлеровской Германии, было достаточно, чтобы написать о них книги или сценарий для честных фильмов. Всех и все описать в этой книге, по понятным причинам, нет возможности, но стоит упомянуть таких героев-зафронтовиков, как И. Г. Данилов, А. И. Козлов, А. С. Соболев, П. М. Голокоз, К. С. Богданов, А. С. Скоробогатов и многих других.

Из рассказа генерал-лейтенанта А. И. Матвеева на одной из встреч в Совете ветеранов Департамента военной контрразведки.

Летом 1944 года, когда наши войска вели бои за освобождение Польши, я был начальником Особого отдела 47-й гвардейской стрелковой дивизии. Конечно, противник тогда пытался предпринять всяческие меры, чтобы задержать наше продвижение, в том числе путем совершения диверсий на коммуникациях. Кое-что, надо признаться, ему удавалось сделать. Вот почему из управления «Смерш» 1-го Белорусского фронта нам было передано указание сосредоточить главное внимание на противодиверсионной деятельности. Хотя мы и раньше уделяли ей внимание. Но с такой остротой вопрос не ставился.

Дивизия к этому времени дислоцировалась в районе Люблина – принимала пополнение, готовилась к броску на Вислу. Вместе с командиром соединения гвардии генерал-майором Василием Минаевичем Шугаевым мы проработали маршрут – полосу наступления, определили, согласно ориентировкам и нашим разведданным, где имеются разведывательные подразделения противника, карательные части, какие объекты в нашем тылу могут быть выбраны немцами для совершения диверсий.

Мы выделили пять таких уязвимых мест, и в том числе железнодорожный узел, по которому шел основной поток грузов для готовящейся наступательной операции. В эти населенные пункты были направлены особые группы по 7—10 человек во главе с оперативным работником, чтобы скрытно вести наблюдение за объектом, а в случае появления подозрительных лиц разбираться, не являются ли они диверсантами.

Группу, направленную к тому самому важному железнодорожному узлу, возглавлял старший оперуполномоченный капитан Голубцов. Один или два человека в ней были военнослужащие из «Смерша», остальные – из разведподразделения полка.

Довольно скоро в районе объекта, наблюдаемого Голубцовым, появилась дрезина, а в ней – офицер. Его, конечно, остановили, попросили предъявить документы. Офицер без всяких лишних вопросов предъявил все положенные документы, в том числе и командировочное предписание за подписью начальника штаба фронта. Это был представитель железнодорожных войск нашего 1-го Белорусского фронта, который ехал на узел, чтобы определить, насколько он подготовлен к приему большого количества боеприпасов и других грузов для наступающей группировки.

Хотя документы сомнений не вызывали, но Голубцов заколебался, обратив внимание на одно обстоятельство: в ориентировке, которую мы получили, наряду с другими признаками экипировки диверсантов фигурировал ранец. У этого офицера как раз и был ранец. Это вызвало подозрение, но так как все остальное было в полном порядке, то железнодорожника пропустили следовать по назначению. Однако доложить мне об этой встрече Голубцов лишним не посчитал…

А буквально на следующий день в этот же самый район прибыла группа из семи бойцов во главе с офицером. Эти люди имели задачу сбора новых образцов немецкого вооружения в период наступления – этакая трофейная команда. Старший ее предъявил оперативному работнику документ за подписью начальника штаба фронта – требование, чтобы все командиры и начальники оказывали этой трофейной команде всяческую помощь в выполнении поставленной задачи. И офицер, и все его бойцы имели за спиной ранцы…