Освобождение дьявола - Иван Игнатьевич Никитчук

№ 817 Б.Г. Музруков. Перед отправкой на место своего нового назначения он попросил одного из своих знакомых ученых подобрать для него литературу по химии редких металлов и урану, и этим рассекретил суть своего нового назначения. Инцидент разбирался на самом высоком уровне, вплоть до Сталина с привлечением министра госбезопасности В.С. Абакумова. Берия встал на защиту Музрукова и отстоял его. Музруков отделался выговором «за безответственное отношение к соблюдению секретности».

Как бы там ни было, но как руководитель атомного проекта Берия оказался на высоте. Многие участники атомного проекта вспоминали, что административные способности Берии были очевидны для всех. Он был чрезвычайно энергичен. Собрания и заседания не растягивались на несколько часов – все решалось очень быстро. Он был мастером неожиданных и нестандартных решений. Работавшему в аппарате Берии генералу А.С. Александрову, которого затем назначили заместителем Б.Л. Ванникова в Первом главном управлении и через какое-то время начальником Арзамаса-16, запомнился характерный эпизод. Политбюро приняло решение разделить наркомат угольной промышленности, которым руководил В.В. Вахрушев, на два – для западных районов страны и восточных. Предполагалось, что возглавят их соответственно Вахрушев и Оника. Поручили разделение произвести Берии. Можно представить, сколько мороки вызвала бы подобная процедура при обычном бюрократическом подходе.

Берия вызвал Вахрушева и Онику и предложил им разделиться полюбовно. А по истечении срока вызвал обоих и сначала спросил Вахрушева – претендента на руководство западными районами отрасли – нет ли претензий. Тот ответил, что претензий нет и поделили все правильно. Тогда Берия обратился к Онике: «Как вы?» Оника заупрямился: «У меня есть претензии. Все лучшие кадры Вахрушев себе забрал. И все лучшие санатории, и дома отдыха тоже». Видя такое дело, Берия рассудил: «Раз Вахрушев считает, что все разделено правильно, а Оника возражает, то сделаем так: Вахрушев будет наркомом восточных районов, а Оника – западных». И совещание на этом закончил…

Берия проявлял понимание и терпимость, если для выполнения работ требовался тот или иной специалист, не внушавший, однако, доверия работникам его аппарата. Когда Л.В. Альтшулера, не скрывавшего своих симпатий к генетике и антипатий к Лысенко, служба безопасности решила отстранить от участия в атомном проекте под предлогом неблагонадежности, Ю.Б. Харитон напрямую позвонил Берии и сказал, что этот сотрудник делает много полезного для работы. Разговор ограничился единственным вопросом всемогущего человека, последовавшим после продолжительной паузы: «Он вам очень нужен?». Получив утвердительный ответ и сказав: «Ну ладно», Берия повесил трубку. Инцидент был исчерпан.

В то время все думали только об одном – что должны завершить работу как можно скорее, прежде чем американские бомбы упадут нам на наши головы. Страх перед новой, атомной войной пересиливал все остальное…

По предложению Специального комитета основополагающие документы Сталин подписывал лично. Эти документы Берия направлял Сталину, сопровождая их своими комментариями или предложениями. Документы Сталин подписывал осмысленно, не механически. Руководитель страны занимался атомным проектом каждый день в течение всего времени. Такой порядок позволял Сталину держать под контролем все работы по атомному проекту, а подписанные вождем документы получали наивысшую государственную значимость, обеспечивались финансированием и принимались к безусловному исполнению всеми хозяйственными органами страны без каких-либо бюрократических проволочек.

Важно заметить, что Сталин, поручая работу, всю полноту власти предоставлял одному лицу, никогда не вмешивался в организацию производства, т. е. создавал условия руководителю работать как полновластному хозяину на своем участке. Это был один из его принципов работы с людьми, и согласно ему, Сталин и в случае атомного проекта поручал надзор за созданием атомной промышленности и разработкой атомных зарядов Берии. Будучи в курсе всех дел, он не вмешивался в деятельность Берии, а предоставил все возможные ресурсы для успешного решения атомной проблемы. Это давало руководителю страны право в случае неудачи в полной мере спросить с Берии за срыв весьма важной и дорогостоящей государственной программы…

Рассматривая любой вопрос, Сталин допускал отстаивание собеседником своей точки зрения, с ним можно было спорить, но когда он принимал решение, не выполнить его было недопустимо! За невыполнение и плохую работу Сталин расправлялся быстро и жестко. Иногда жестоко!..

Принятые меры приводили к успехам. К июлю 1946 года в Москве, на территории Лаборатории № 2 было построено специальное здание для размещения в нем реактора Ф-1. Здание имело шахту для реактора, заглубленную на 10 метров ниже уровня земли. Была сооружена надежная биологическая защита: толстые бетонные стены, свинцовые и чугунные устройства. Установлены приборы внутреннего и внешнего дозиметрического контроля, дистанционное управление реактором и многое другое.

Осенью 1946 года Курчатов и его сотрудники сооружали из блоков графита и урановых стержней различные модели реактора, проводя многочисленные эксперименты. Определили размеры активной зоны реактора, в которой размещались урановые стержни, ее радиус оказался близким к 3 метрам. Всего для реактора понадобилось около 500 тонн химически чистого графита и 50 тонн урана. Реактор был снабжен тремя стержнями управления его мощностью и каналом для размещения множества приборов и образцов различных материалов для их радиоактивного облучения.

Кладку реактора, особенно ее последних слоев, вели очень осторожно, исследуя поведение реактора после каждого очередного слоя. Перед пуском реактора всех лишних людей Курчатов удалил, оставив несколько самых необходимых сотрудников. Присутствовал при этом и Л. Берия. Наконец, 25 декабря 1946 года, когда приподняли кадмиевые стержни, счетчики нейтронов, снабженные громкоговорителями, вместо отдельных щелчков выдали громкий, ровный гул. Было 6 часов вечера, в Европе заработал первый ядерный реактор. За пультом управления движением регулирующих стержней находился Курчатов. Постепенно Курчатов поднял мощность до расчетной величины от 100 ватт до 1 МВт. Он был в восторге, сбылась давняя мечта, проделан научный и организационный труд исключительной сложности и важности, где на каждом шагу требовались усилия, упорство и гениальное предвидение как завтрашнего дня, так и конечной цели. Успех! Как он ждал его и верил, что он непременно придет. И он был бесконечно рад, что оправдал доверие Сталина, ученых коллег, своих соратников по труду тяжкому, опасному, но бесконечно притягательному… Сотрудники поздравили его с замечательным успехом, а сам Курчатов произнес самую простую и емкую фразу: «Атомная энергия теперь подчинена воле советского человека». Путь к промышленным реакторам, а через них к плутониевой бомбе был открыт. И только Берия, прислушиваясь к щелчкам датчиков, регистрирующих наличие цепной реакции, был озадачен мыслью: «Не надувательством ли занимается Курчатов?»

– Это действительно так важно? – спросил недоверчиво Берия.

– Это важнейший этап в нашей работе, Лаврентий Павлович, – ответил Курчатов. – До этого мы знали только, что это можно сделать, потому что это было сделано в Америке. А теперь мы знаем, что и сами делаем все верно. Теперь мы