Френдзона для бэдбоя - Яна Лари

Откуда-то из бурной юности всплывает информация, что самая уязвимая часть — рядом с замком. Бью пяткой аккурат под ручкой. Дверь сопротивляется и пружинит. Я не сдаюсь. В висках колотится только одна мысль — мне нужно попасть в квартиру.

Достаточно пары ударов и ещё нескольких широких шагов, чтобы оказаться лицом к лицу с вжимающейся в стену Мари.

— Уже переоделась? А что так? Были сомнения, что доберусь до тебя?

Порывисто провожу ладонями вниз по рукавам плотного халата и крепко переплетаю наши пальцы.

Вот теперь хорошо. Теперь всё правильно.

— Ты… Ты вообще отдаёшь себе отчёт в том, что вытворяешь? — шепчет Мари запинаясь.

— Конечно. Добиваюсь твоего внимания.

Растерянность в её глазах сменяется гневом.

— Мартышев, тебе напомнить, почему мы расстались?

— Наверное, потому что ты предпочла мне другого, — выцеживаю тихо напротив её губ. — Его деньги тебя не оскорбили так сильно, как мои? Шубка хорошо грела? Руки крепко обнимали? Ты хоть иногда вспоминала меня, когда была с ним?!

— Знаешь, когда ты впервые испортил мне жизнь, я подумала, что ты непроходимый хам. С тех пор ничего не изменилось. А теперь проваливай. Увидимся на работе.

Мари вдруг переводит взгляд мне за спину и испуганно округляет глаза.

Я резко оборачиваюсь.

В паре шагов от нас, сжимая плюшевого мишку, совершенно по-взрослому хмурится сонная Кнопка. Её тёмные волосы убраны в косички, на теле мешковато висит светлая пижама. Если присмотреться, в разрезе глаз, форме губ и тонких чертах — сходство с Ахметовой прослеживается феноменальное.

Вот так сюрприз…

Как же я сразу не сообразил?!

Мари

Любопытство на лице Ксюши быстро сменяется настороженностью.

— Мама хорошая. Уходи, бабай!

Сказано — сделано. Мартышев скоропостижно уходит… В ступор.

Стоим. Я в смятении, Ксюша в боевой стойке. Макса вообще словно пригвоздило к полу. Едва ли он догадывается, как пугающе выглядит, стоя таким вот хмурым изваянием.

— Всё хорошо, малыш, — заставляю себя улыбнуться, пытаясь спасти ситуацию с минимальным риском для детской психики. — Мы как раз прощались. Да? — добавляю с нажимом в голосе.

Макс неохотно отпускает мои руки, но выметаться не спешит. Жадно рассматривает дочь, медленно опускаясь на корточки. Наверное, сейчас так даже правильнее — позволить Ксюше себя изучить, не нависая сверху грозной глыбой.

— Привет, Кнопка, — хрипло выдавливает он из себя, прочистив горло. — Всё хорошо. Я просто хотел кое-что подарить твоей маме.

Для достоверности даже достаёт из-за уха какой-то поникший цветок и показывает притихшему ребёнку. Отмазка, конечно, на троечку, но в нынешнем положении выбирать не приходится.

Ксюша не спешит как-либо реагировать. Теребит в руках своего медведя, не отрывая от гостя подозрительного взгляда, словно пытаясь без слов показать, что ему здесь не рады и сквозняк, бьющий по ногам из дверного проёма, явление ни черта не в порядке вещей.

— Ты сломал нашу дверь. Уходи, — повторяет непреклонно.

— Не сломал, а проверял на прочность — назидательно поднимает он палец вверх. — Завтра поставлю новую. Из железа. Больше никто не сможет к вам вломиться.

— Даже ты? — задумчиво уточняет Ксюша.

— Даже я… — тяжело вздыхает Макс.

— Тогда ставь.

Царственный кивок вызывает на мужском лице слабую улыбку.

— Тебе сколько лет? — вдруг задаёт он вопрос, которого я больше всего боялась.

— Много, — скупо отвечает ребёнок, всем своим видом демонстрируя нежелание продолжать разговор.

— А зовут тебя как? — не сдаётся Макс.

Ксюша упрямо оттопыривает губу, делая шаг назад.

— Не надо меня звать.

— Ладно, ладно, — примирительно улыбается он. — Момент для знакомства и правда не очень. Понял, осознал, обещаю исправиться. Вот прямо сейчас и начну. Любишь плюшевые игрушки?

Макс кивает на мишку, которого Ксюша сразу же неосознанно крепче прижимает к груди.

— Ксень, пойдём в кровать, — вмешиваюсь, пока он с непривычки всё окончательно не испортил. Демонстративно забираю поникший цветок и стараясь говорить непринуждённо, обращаюсь уже к Максу. — Тебе тоже пора достать шило из… кармана и дать нам передохнуть. Дверь за собой можешь не закрывать. Спасибо, за подарок, я под впечатлением.

Пока Ксюша ворочается под одеялом, безуспешно стараясь поймать украденный сон, я мрачно обдумываю последние слова Макса. Получается, он видел как я встречала Амиля. Тогда ещё щуплого, лохматого и внешне совсем непохожего на представителя какой-нибудь агрессивно настроенной субкультуры. Никогда не задумывалась о том, как выглядят наши с братом отношения со стороны, но если Мартышев понял всё превратно, то мне это только на руку.

Ну приходил, молодец. И что это меняет?

Может, то, что сам пропал, а потом просто окрестил гулящей и даже не стал ничего выяснять? По себе видать мерил, раз не брезговал водить к себе домой другую.

Да и дело не столько в прошлом, сколько в настоящем. В выломанной двери, в испорченном вечере, в опасной непредсказуемости. Снаряд в башке — это ж не лечится. Ну какой из него заботливый и надёжный родитель?

Сама я засыпать в распахнутой настежь квартире конечно же не рискую. Как только дыхание дочери становится ровным, на цыпочках выхожу в коридор.

Макс сидит прямо на полу, привалившись спиной к стене: голова опущена, руки сложены на согнутых коленях. Честно говоря, я всё ещё надеюсь на обещание установить новую дверь и быстрое прощание. Но стоит нам встретиться взглядами, как выражение «не судьба» обрушивается на мои планы со всей неумолимостью.

— Ксюша — моя дочь?

Повисает напряжённое молчание. Я пытаюсь подобрать нужные слова, но чувствую только как от волнения потряхивает мышцы.

— Нет, моя.

Он пружинит на ноги, резко хватает меня пятернёй за подбородок и мнительно вглядывается в широко распахнутые от неожиданности глаза.

— Твоя и чья?!

Холодею от требовательности его тона, но это не мешает ответить твёрдо и с вызовом:

— Моя и козла, с которым я развелась почти сразу. Извини, знакомить не буду. Понятия не имею, на каких он нынче бродит пастбищах.

— Почему скрывала?

— Мартышев, давай не будем впадать в маразм. А то получается, что ты тоже задолжал мне список всех, кого осчастливил за последние пять лет. К рассвету управишься?

Макс морщится будто лимон проглотил. Ну или бревном, тем, что обычно не замечают в глазу, приложило.