Наследник для чужого мужа - Ирина Шайлина

После бессонной ночи и я чувствовала себя неважно, расклеившейся. Спать рядом с Юлькой, пусть она по жизни и равнодушная сука, казалось не так страшно. Я накрыла сестру пледом, сама завернулась в одеяло и уснула. Господь был милостив ко мне, не снились ни драмы, ни порно. А проснулась я далеко за полдень. В квартире пахло кофе и едой.

— Завтракай, — велела сестра. — Хотя скорее, обедай…



В тарелке каша. Удивительно, но она кажется вкусной, по крайней мере я ем с удовольствием. Ем и набирают храбрости. Хочу спросить сестру о маме. Мне никто о ней не говорил, а я совсем её не помню. Лишь несколько фотографий есть, с которых на меня смотрит совершенно незнакомая мне женщина.

— Юль, — наконец решилась я. — Расскажи мне про маму. Ты должна помнить хоть что-то. Мне не было четырёх лет, когда она ушла. А тебе девять.

Юлька посмотрела на экран телефона. Сейчас вылумает дела и уйдёт, поняла я. Хотя зачем выдумывать, у неё бизнес и активная жизнь, дел наверное и правда навалом. Она же не я, которая сидит дома с липовым больничным и пытается сделать счастливой людей, которые меня меня не любят.

— Я помню её, — все же сказала Юля. — Сценками. Кадрами. Помню волосы, они у неё были тёмные, как у тебя, она их косу заплетала. Помню, как кормила тебя грудью. Я тогда совсем мелкая была, но факт что человек ест другого человека в мои пять лет поразил и запомнился. Как подтыкала одеяло перед сном. Как ревела по ночам, когда думала, что никто не слышит. Она была слабой женщиной, Влада. Единственное, на что у неё храбрости хватило это сбежать с отцом, а затем умереть. Всё.

— Она же от рака умерла, — поправила я. — Это от неё не зависело.

— Она болела и молчала. Не лечилась, не говорила бабушке, пока та сама не увидела, что дочь тает на глазах. А там метастазы, меньше, чем за полгода ушла. Долгоиграющее изощренное самоубийство. Лучше всего я её именно такой и помню, умирающей. Бабушка водила меня в больницу. Нашу маму, она все же любила, как умела.

— И?

— Ты видела онкобольных? Она была изможденной. Худой. Совершенно лысой после не принесшей результата лучевой терапии. Мне было жаль её, да. Но я тогда уже понимала, что мама по сути умирает добровольно — о своём диагнозе она знала год, буквально с первой стадии. Она могла бы вылечиться! Но… она бросила нас на эту черствую старую суку и за это я её ненавижу. Я тогда на неё смотрела, мне только десятый год был, и думала — ненавижу. За слабость. Я уже тогда знала, что никогда такой тряпкой не буду.

Я едва не поперхнулась кофе. Были мысли спросить и об отце, но после этой отповеди… расхотелось. Я хотела, чтобы моя сестра снова стала прежней. Узнавать её ближе было страшно. И морщинка между бровей вернулась, хотя говорила Юлька спокойным, почти равнодушным голосом.

— Понятно, — сказала я, так как сказать нечего больше было.

А Юлька неожиданно улыбнулась. И… по щеке меня погладила едва уловимым движением, мне даже показалось, что примерещилось.

— Ты на неё похожа. Очень. Человек, который живёт страстями. Который может раствориться в другом человеке полностью. Будь сильнее, Владка. Ты как бомба забытая на поле сражения. Можешь рвануть в любой момент. И зацепит всех. Я даже… боюсь тебя. Наша мать полюбила отца, а потом не смогла без него жить. Все, на хрен, бросила. Двух дочек. Ты только не влюбляйся, Влад. Ты не сумеешь любить по чуть-чуть.

Поздно, чуть было не ляпнула я, но буквально прикусила себя за язык. Закрыла за Юлькой дверь и обессиленно рухнула в кресло. Судя по рассказанному сестрой, я и правда, слишком похожа на мать. Могу ли я её осуждать, женщину, которая не стала бороться не за себя, ни за своих девочек? Я… не могу. Мой любимый мужчина сказал, что хочет ребёнка. Я закрыла глаза и шагнул в пропасть, чтобы родить ему ребёнка. Ребёнка, который даже моим не будет. Я закрыла глаза и заскулила с отчаяния. Но ненавидеть маму все равно не выходило.

Напряглась, пытаясь вспомнить, но… не первый раз. Вспоминались только ощущения. Мамин голос, но мамин ли? Прикосновения… Саму маму я не помнила, но порой чувствовала буквально голод. Мне хотелось маму. Семью хотелось. И я её почти добилась, правда, на девять месяцев…. Семейная фальшивка. Чужой ребёнок в животе, в случае успеха, и семейная пара, родные люди, внимание которых ко мне будет приковано лишь во время беременности. А потом снова учиться жить одной, и это пугало больше ввсего.

Осталось всего шесть дней. Через шесть дней я узнаю, беременна ли. Дома не сиделось, я вышла на улицу, наверняка загазованный, условно свежий городской воздух мне весьма полезен. Захотелось сходить на могилу к маме, словно там я могла бы что-то понять, но кладбище, на котором её похоронили было далеко за городом, а погода была очень жаркой. И да, я не думаю, что Юля, потеряв меня из виду придёт в восторг. Если я собираюсь вынашивать её ребёнка, или даже детей, мне придётся считаться с её чувствами.



День, которого мы так ждали, нагрянул, можно сказать — нежданно. Просто я открыл ежедневник в телефоне, дабы свериться с графиком мероприятий не дергая секретаршу и вдруг увидел, что завтрашний день помечен красной галочкой. День сдачи крови на ХГЧ. А я как-то мысли прочь гнал. Запустил новый проект, в который вложился полностью. Я уже вышел на тот уровень, когда разориться уже не страшно, поэтому порой хвастался за такие проекты, которые особых денег не принесут, но интересно же… В общем, развлекался, как мог. По дороге домой я купил букет лилий, Юлька их любила и бутылку вина. Жена дверь открыла и брови удивлённо вздернула.

— Нам есть, что отмечать?

— А это важно? Ты когда последний раз пила вино просто так?

Юлька пожала плечами, но бокалы достала, и цветы в вазу определила. До дороге в душ заглянул в гостиную, увидел, как жена склонившись вздыхает их аромат. Мелочь, но мне стало приятно — мы очень отдалились. А потом… мы вино пили. Разговор не клеился, но говорить больно и не хотелось. Наверное, мы с Юлькой уже переросли ту стадию, когда говорить можно было ночь напролёт, взахлёб говорить, мечтать вслух. А может мы просто слишком друг друга разочаровали… и в мечты больше не верилось.

— Мне так страшно, — вдруг сказала Юлька. — Я боюсь завтрашнего дня. Не хочу, чтобы он наступал. Я бы растянула эту ночь навечно, если бы можно было. Конечно, я вбила себе в голову, что если суррогатной мамой будет Влада, одной крови со мной, родная сестра, то строптивая яйцеклетка решит уже наконец жить. Но… это же только самовнушение. А реальность жуткая штука.

— Всё будет хорошо, — приободрил я. — Даже если не получится… мы же будем дальше жить. Можно взять малютку в детском доме. Можно вообще жить без детей, как сотни, тысячи пар…

Юлька допила вино и поднялась на ноги. Прошлась по комнате, коснулась лепестков лилий, которые пахли так сладко, что меня даже мутило немного. Остановилась у открытого окна, вгляделась в прячущийся в сумерках город.