Ловчий - Рафаэль Дамиров

трудом разорвало мрак. Каменные стены погреба подернуты плесенью, высоко над головой бревенчатый потолок. На земляном полу, сидели кузнец и Тион. Оба в полукаматозе, будто нарики от передоза отходят. Да… развели нас как лохов. Лучина жалобно зашипела и погасла.

— Что делать будем? — спросил я. — Где здесь выход?

— Нет его? — ответил Тион. — Ни люка, ни двери, ни лаза… До потолка два человеческих роста, но и там даже щелки нет…

— Как мы сюда попали? — удивился я. — Ладно мы с тобой килограммов по восемьдесят, а тушу Каллина бабка с внучкой и с мета не сдвинут.

— Значит, — задумчиво проговорил Тион, — подручные у них есть.

— Что они с нами сделают? Зачем мы им?

— Не знаю, может в рабство продадут? Наверху заскрипел потолок, и на головы посыпалась земля. Бревна дрогнули и приподнялись. Вот и люк, только вместо него поднимался весь потолок, будто гигантская крышка. Ржавые цепи медленно, но верно тянули его вверх.

Пошатываясь, мы с трудом поднялись на ноги и, щурясь, задрали головы. Край потолка поднялся выше, и в проеме появилась мерзкая улыбка травницы. Рядом с ней стоял молчаливый детина в фартуке на голое тело из почерневшей кожи. Его заросшее морда напоминало ети. Он сбросила вниз ржавый нож и веревку.

— Выберете, кто из вас умрет первым, — прошамкала бабка. — Убейте его и привяжите к веревке. Мой сынок поднимет его наверх.

— Ты что старая?! — прорычал Каллин. — Совсем с ума сошла? Мы подданные королевы Огаты и выполняем важную государственную миссию, отпусти нас, иначе тебя и твою девку казнят! — Здесь нет палачей, — старуха ехидно кривилась. — Здесь вообще никого нет, выберете одного из вас, и остальные проживут еще несколько месяцев.

— Тион схватился за веревку и попытался подтянуться на ней. Но волосатая рука «ети» перерезала ее, и ассасин бухнулся на земляной пол.

— Не пытайтесь сбежать! — Изерниль сотрясала морщинистыми кулаками. — Тогда вы сдохнете все от голода и жажды в этой яме! Даю вам сутки на размышление, после чего вы должны будете сделать свой выбор! Завтра один из вас умрет! Цепи заскрежетали и потолок опустился. Бух! Бревенчатая конструкция накрыла нас и вновь отрезала от белого света.

— Где нож? — Тион шарил в темноте руками, чиркал кресалом, выбивая искры.

— Зачем он тебе? — проговорил Каллин. — Я его оставлю пока у себя. Надо решить, кто первым из вас умрет… Ничего личного, это единственный выход оттянуть время. Если погибну я, королева подумает, что вы меня убили, чтобы не выполнить задание! Значит, выбирать придется из вас двоих…

— Ах ты тварь! — я пригнулся и пошел на голос Каллина, шаря в темноте руками и собираясь вцепиться ему в глотку. — Первым сдохнешь ты! — Тише! — Тион, почувствовав, что я собираюсь сделать, поймал меня в темноте за рукав и одернул назад. — Никто не умрет! Мы должны подумать как выбраться вместе и вместе выжить! Я остановился и вовремя. Впереди уловил какое-то шевеление: кузнец выставил вперед нож и махал им из стороны в сторону. Если бы ассасин меня не остановил, я мог легко напороться на клинок.

— Ладно, — буркнул я, — но если он еще раз заикнется о моей смерти, я отгрызу ему нос.

Слышно было, как Каллин прикрыл ладонью свое лицо. Пусть боится! Носы я никогда не грыз, но попробовать никогда не поздно… Что за маньяк который носы не откусывал? Не маньяк, а палач какой-то получается… А может, я и есть палач?..

— У нас есть нож и кусок веревки, — сказал Тион. — Это уже неплохо. Как их можно использовать?

— Да никак? — проворчал кузнец. — Стены каменные не расковыряешь, бревна на потолке толстенные и высоко. Все мы здесь сдохнем…

— За себя говори, — огрызнулся я. — Есть у меня одна мыслишка…

* * *

Часы тянулись нестерпимо долго, а может, прошло несколько дней? Когда солнца нет, жизнь теряет смысл, будто находишься в вечном загробном сне, и течение времени нарушается.

Холод пробирал до костей, благо тело мне досталось закаленное. Обычный человек в таких условиях мог загнуться от переохлаждения, но в этом мире люди были более неприхотливы. Для комфортной жизни им не нужна теплая постель, полтарушка пива на вечер и плазма на стене. При необходимости они могли спать на земле под открытым небом и питаться черствым хлебом с водой.

Чтобы согреться мы бродили кругами по погребу. Наконец, на следующий день (а может и гораздо позже, кто его знает) заскрежетали цепи. Кто-то крутил подъемный механизм. Сверху посыпался песок и бревна поползли вверх. Словно слепые котята мы мотали головами и прикрывали от света глаза. Совсем отвыкли от солнца.

Над нами нависла старуха и ее сынок. «Клофелинщицы» не было видно, наверное боится нам в глаза нам смотреть.

Ети скинул еще одну веревку. Его глубоко посаженные глазки смотрели на нас как на добычу. При этом он всегда молчал. Олигофреновский прищур выдавал в нем полоумного.

— Вы сделали выбор? — проскрипела Изерниль, впившись хищным взглядом в каждого из нас.

— Зачем тебе люди? — спокойно спросил Тион. — Что ты с ними делаешь?

— Я хочу вернуть себе молодость, — мечтательно пробормотала старуха. — Они мой ключ к жизни…

— Ты колдунья? — сверкнул глазами ассасин. — Как я сразу не догадался? Ты делаешь из людской желчи вытяжку молодости?

— В народе ее так называют, — Изерниль удивленно развела руками. — Ты знаешь про зелье? Из троих крепких путников много получится снадобья.

— А что сынок твой молчит? — спросил Тион. — Ему бы не помешало бы какое-нибудь снадобье, что сделает его чуть привлекательнее. Старый больной медведь и то краше выглядит.

Глаза старухи налились кровью:

— Не смей так говорить про моего сына! Все вы все равно сдохнете, а он хоть и недалек умом, жить будет долго! Изерниль сотрясала морщинистыми руками и нависла над ямой, изрыгая проклятия. В пылу она слишком близко подошла к краю погреба и чуть наклонилась вперед. Пора! Я метнул ржавый нож и тот, пробив подол ее рваной юбки впился в ногу. Старуха завопила и, потеряв равновесие, кувыркнулась вперед. Каллин подхватил ее, не дав разбиться. Одной рукой он поднял ведьму за волосы, и прорычал:

— Скажи своему сынку чтобы спустил лестницу, или сдохнешь! Изерниль вопила и брыкала ногами, но хватка кузнеца железная. Тело ведьмы болталось в воздухе, а наверху метался ети, что-то мычал, размахивая руками.

Чуть успокоившись, ведьма проскрипела:

— Сбрось им лестницу, сын…

Тот замешкался и продолжал мычать.

— Сбрось лестницу, недоумок! — заверещала бабка. — Или я самого посажу тебя сюда! В глазах олигофрена пробежала тень страха, видимо старуха практиковала с ним такое уже не раз.

Он торопливо стал