Конев. Солдатский Маршал - Сергей Михеенков

Сталин выслушал комдива, при этом внимательно и с некоторым даже любопытством смотрел на него. Ворошилов характеризовал Конева положительно. Действительно, храбрый, решительный командир, не скрывает трудностей, однако своими обязанностями, которые свалились на него как снег на голову, не тяготится и теперь желает обустроить места дислокации войск на хорошем уровне. А это значит, что о возвращении в обустроенный Минск, где осталась его семья, даже не мечтает. Вот такие командиры ему нужны. И спросил:

— Что же вы предлагаете? Какой нашли выход?

— Есть выход, товарищ Сталин.

— Какой?

— Надо создать в основных гарнизонах банно-прачечные отряды, — предложил Конев и услышал, как кто-то из сидящих рядом усмехнулся.

В глазах сидевших напротив читалось: эх ты, Конев, монгольский ты комдив, нашёл о чём говорить… Сталин на насмешки внимания не обратил.

— Потом, нужно обязательно ввести женщин в систему бытового обслуживания, военторга, столовых и так далее, — продолжал комдив.

— Что ж, правильно, — кивнул Сталин и обратился к наркому пищевой промышленности: — Микоян, запишите: для Особого корпуса в течение буквально месяца надо мобилизовать три тысячи девушек из близлежащих центральных районов — Москвы, Иваново-Вознесенска и других. Столовые, магазины, военторг в военных городках Особого корпуса, расквартированного в Монгольской Народной Республике, должны работать в самом ближайшем будущем.

«Через месяц я действительно встречал девушек, — вспоминал Конев. — Забегая вперёд, должен сказать, что они у меня недолго в банно-прачечных отрядах проработали. Через три-четыре месяца все вышли замуж за командиров, и мне пришлось вновь ввозить девушек для поддержания банно-прачечных отрядов и столовых военторга».

Что ж, зато была решена другая проблема, не менее важная. В данном случае приехавшие в Особый корпус девушки, можно сказать, самим своим появлением послужили повышению и улучшению морального климата в гарнизонах.

Когда Конев докладывал на Главном военном совете, Сталин вдруг задал ему вопрос, которого он совершенно не ожидал:

— Говорят, вы в Монголии запрещаете пить нашим командирам?

С юных лет Конев испытывал почти отвращение к спиртному. С годами, правда, это отношение претерпело некоторую эволюцию: в сущности, хороший крепкий напиток или вино — это благо, но — в умеренных дозах, в качестве лекарства и как средство общения. В Монголии же, когда корпус остался в промёрзшей пустыне, в землянках, когда благом считалась железная печка, охапка дров и горячий чай, всё остальное быстро начала заменять водка. И Конев ввёл жесточайший режим её потребления.

— Запрещаю, товарищ Сталин, — ответил Конев. Сталин понял, что Конев ответил прямо, как солдат, не

кривя душой. Но ответ его не удовлетворил. И он сказал:

— Может быть, не рекомендуете, скажем так…

— Не рекомендую, товарищ Сталин.

— Ну, это другое дело.

За успешно проведённую Монгольскую операцию Конев был награждён орденом Красного Знамени. А заместитель премьер-министра МНР маршал Чойбалсан вручил командиру Особого корпуса РККА высший орден республики имени Сухэ-Батора.

Осенью из Москвы пришёл приказ: передать дела своему заместителю комиссару Коровникову и прибыть за новым назначением.

С Иваном Терентьевичем Коровниковым Конев успел подружиться. Знал: передаёт налаженное хозяйство в надёжные и добросовестные руки. Расставаясь, два Ивана с искренней надеждой сказали друг другу, что судьба, возможно, сведёт их вместе. И точно, свела. В декабре 1944 года из резерва Ставки в состав 1-го Украинского фронта маршалу Коневу передали 59-ю общевойсковую армию под командованием генерала Коровникова. Армия генерала Коровникова в составе 1-го Украинского фронта принимала участие в Сандомирско-Силезской, Нижнесилезской и Пражской стратегических операциях.

Дальневосточная одиссея Конева продолжалась. Уже в звании комкора он снова едет по знакомой дороге, по которой когда-то продвигался с боями на бронепоезде «Грозный». На этот раз в Хабаровск. Здесь размещался штаб Второй Отдельной краснознамённой армии.

Назначение комкора Конева на новую должность происходило на фоне если не трагедии, то драмы, некоторые эпизоды которой и их последствия оказались довольно мрачными. Пока Конев со своим корпусом зарывался в землю, прикрывая юго-восточные границы МНР, японцы активизировались у озера Хасан. Судьбе так было угодно, что и эта короткая война («События… немногих дней»), и выводы, сделанные по её итогам в Москве, и кадровые перестановки среди высшего командного состава РККА непосредственно коснулись Конева.

«Совершенно секретно

ПРИКАЗ

Народного комиссара обороны СССР № 0040

4 сентября 1938 г. г. Москва

31 августа 1938 г. под моим председательством состоялось заседание Главного военного совета РККА в составе членов Военного совета: тт. Сталина, Щаденко, Будённого, Шапошникова, Кулика, Локтионова, Блюхера и Павлова, с участием Председателя СНК СССР тов. Молотова и зам. народного комиссара внутренних дел тов. Фриновского.

Главный Военный совет рассмотрел вопрос о событиях в районе озера Хасан и, заслушав объяснения комфронта тов. Блюхера и зам. члена Военного совета КДфронта[12] тов. Мазепова, пришёл к следующим выводам:

1. Боевые операции у озера Хасан явились всесторонней проверкой мобилизационной и боевой готовности не только тех частей, которые непосредственно принимали в них участие, но и всех без исключения войск КДфронта.

2. События этих немногих дней обнаружили огромные недочёты в состоянии КДфронта. Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава фронта оказались на недопустимо низком уровне. Войсковые части были раздёрганы и небоеспособны; снабжение войсковых частей не организовано. Обнаружено, что Дальневосточный театр к войне плохо подготовлен (дороги, мосты, связь).

Хранение, снабжение и учёт мобилизационных и неприкосновенных запасов, как фронтовых, так и в войсковых частях, оказались в хаотическом состоянии.

Ко всему этому обнаружено, что важнейшие директивы Главного военного совета и народного комиссара обороны командованием фронта на протяжении долгого времени преступно не выполнялись. В результате такого недопустимого состояния войск фронта мы в этом сравнительно небольшом столкновении понесли значительные потери — 408 человек убитыми и 2807 человек ранеными[13]. Эти потери не могут быть оправданы ни чрезвычайной трудностью местности, на которой пришлось оперировать нашим войскам, ни втрое большими потерями японцев.