Последний альбом - Элизабет Хэнд

Я помог Тому свернуть провода и убрать аппаратуру в грузовик, и он отпустил меня к ребятам. Сам засел за мастеринг, проверяя, все ли записалось.

Когда я вернулся, они развлекались в саду. Будто на живописном полотне, все жутко старомодное – и сад, и наряды. Такой стиль. На обложке альбома видно, как они одеты во время записи. Лесли в длинном крестьянском платье. Эштон в своем пиратском прикиде. Уилл немножко напоминал моего деда в молодости, как на свадебном снимке. На Джулиане вельветовый пиджак, узкие брюки, сапожки-казаки; все порядком поношенное.

Только Джонно выглядел современно в джинсах и футболке, но и он напялил шутовской колпак с бубенцами. Снимал я их не тайком, открыто, но и без всякой помпы, будто в шутку. Особо не заморачивался. На катушке было двадцать кадров, но три я уже потратил на мать и деда.

Я снимал себе, и вдруг с неба налетела громадная стая птиц. Мелкие птахи, не знаю, что за порода. Но их была целая туча – на миг они затмили солнце. Даже жутко стало в такой темноте после солнцепека.

Я как раз щелкнул, когда все задрали головы к небу. На заднем плане виден особняк с елизаветинскими башнями и старыми каминными трубами и расхристанный сад, и все ребята уставились вверх. С одной стороны чаща, за которой курган. Первый снимок темноват из-за птичьей стаи, но когда она скрылась за деревьями, снова засияло солнышко.

Вообще дивлюсь, как снимки удались. Я толком и не соображал, что делаю.

Закончили сворачиваться только к вечеру. Том решил не мотаться к ночи в Лондон, так что наметилась импровизированная пьянка. Билли Томас тоже остался. Мы с ним провели ночь вдвоем. Вполне невинно, мы ведь оба напились в корягу, да и трава Джулиана припечатала поверх. И возбуждение от свершений того дня! Никогда не видел Тома таким счастливым ни до, ни после.

Мы с Бидди немного поболтали. Наивняк полнейший, настоящий маугди. Невинный сельский парубок. Я зазвал его к себе послушать пару пластинок. Он фанател по Lindis-farne и их альбому «Тайнские туманы» – как по мне, полный отстой. В тот год фолк-рок рвал чарты, Steeleye Span и прочая шелуха. Нас коробило, что Windhollow Faire то и дело поминают рядом с ними.

Я тогда прознал о «Трансформере» Ау Рида, и Том прихватил для меня из Лондона этот альбом. Его мы с Билли и слушали. «Внутри Энди» и «Лучший день». Начали на полу, продолжили рядышком на кровати. Поцеловались, пообжимались – и только. Так и заснули.

Проснулся с утра – Том его уже увез обратно в деревню. Осенью увидел фотографии, которые он тогда сделал, но с самим Билли повстречался уже лет через десять. Теперь мы добрые друзья.

Мы тогда совершили нечто эпохальное, и я видел в той записи предзнаменование великих событий, небывалого прогресса Windhollow Faire. Но вышло ровно наоборот.

Уже с неделю прошло после той черновой записи в саду, когда мы решили снова отправиться в паб подсобрать деньжат. Джулиан не проявил особого энтузиазма, но я его убедил необходимостью обкатать на посторонней публике «Потерянные вторники», которые мы мусолили уже неделю. Да и выпивка кончилась.

Суббота выдалась дождливой. Возможно, единственный дождливый день за все лето. Точно, так и было. Том не приезжал, а больше мы никого не приглашали, всю неделю варились в собственном соку, сосредоточились на работе.

Теперь забылось, насколько необычными эти песни были для своего времени. Когда налепят ярлык фолк-группы, да еще с уклоном в старину, примерно как у нас, то подразумевается, что и песни будут традиционные в традиционной же аранжировке: акустическая гитара и всякое такое.

Но это не про нас. И уж точно не про меня. У меня электроскрипка: сунул собственную начинку в старый корпус. Джулиан написал для них с Эштоном «Меркнущее море» под акустическую гитару и контрабас, но я вклинился к ним, по своему милому обычаю. Лес и Джулиан добились необычайной гармонии голосов, распевали с утра до ночи.

Так и не понял, какая кошка меж ними пробежала. Может, Нэнси замутила с Джулианом во время той памятной антиоргии, но вряд ли причина в этом. Трудно представить эту парочку в страстных объятиях, хотя случаются и более причудливые повороты.

Так или иначе, между Лес и Джулианом сохранялся холодок. Как ни странно, на пении это не отражалось. В группе такому со временем учишься: учишься отбрасывать все, что между вами происходит до и после музыки. Секс, пьянки, политика, брак – забыть. Иначе все развалится.

Фургон в тот вечер вел я. Хотел сохранить ясную голову. Именно поэтому моему рассказу можно доверять. Надирались мы весьма регулярно, особенно Лес и Уилл. Мы с Джулианом больше курили, хотя в ту неделю я в одно лицо прикончил цельный пузырь «Джеймисона». Эштон предпочитал накачиваться пивом. Я подозревал, что он по-тихому мотается в «Королек». Возможно, так и было.

После визита Нэнси, подружки Уилла, что-то явно изменилось. Не думаю, что она сама тому причиной. Как будто кто-то передвинул рычаг коробки передач группы на более высокую скорость. С упором на «высокую».

Нет, погодите, не так. Но той ночью, лежа в кружок на полу во тьме, мы что-то почувствовали. Пожалуй, такое бывает только в юности. Чудное ощущение перспектив, своего рода понимание на интуитивном уровне. Будто точно знаешь, что где-то находится дверь, и, даже не видя ее, можешь почувствовать, когда она открывается. И если не тормозить, успеешь туда проскользнуть.

Мы с Лес и Уиллом частенько это обсуждали. Эштон только отмахивался, но мы не сомневались, что такое случается. Может, так оно и было в тот раз.

Джулиана долго зазывать в паб не пришлось. Он хоть и стеснительный, но сцены не боится. Весь в себе. Уилл и Эштон не из робких, за словом в карман не полезут, а Лесли по-любому сумеет отшутиться, даже если в собственных ногах запутается. Публика ее просто обожала.

Джулиан не таков, но перед толпой тоже не цепенеет. Но к смелости это не имеет отношения. Скорее он вроде меня. Я спрятался за своей ударной установкой – и поминай как звали. Если ты не Кит Мун или Джон Бонэм, на тебя внимания никто не обращает.

Джулиан во время выступления полностью завязан на своем вокале и партии гитары. Сила концентрации у него потрясающая. В Уайлдинг-холле он постоянно практиковался: если мы не играли внизу в репетиционной, Джулиан торчал у себя в спальне и занимался трансцендентальной медитацией, изучал всякую мистическую фигню.

Только для него это была вовсе не фигня – он действительно научился во время игры впадать в своего рода транс. Конечно, на сцене все немножко на взводе, ловят кайф, но тут особый случай. Честно говоря, я бы не поручился, что в пабе с ним все пойдет гладко.

Не знаю, что произошло между Джулианом и Нэнси, но что-то произошло. После тех выходных он стал другим – не только по отношению ко мне, но… в общем, изменился. Тогда нередко попадались разные фанатики: одержимые христосики, свами и так далее. Джулиан с культами не связывался, насколько я знаю, но в глазах у него проглядывал тот же лихорадочный блеск, будто он владеет потрясающим тайным знанием, но скрывает его от нас, потому что мы, типа, не достойны.