Ад в тихой обители - Дэвид Дикинсон

Офис столичного юриста Арчибальда Мэтлока-Робинсона по всем параметрам значительно превосходил кабинет редактора «Графтон Меркюри». Бюро мистера Мэтлока занимало третий этаж прекрасного старинного дома на Чансери-лейн, близ Королевского верховного суда. Стены здесь радовали глаз экспозицией гравюр, представлявших адвокатуру различных эпох. Тут были адвокаты с необычайно длинными писчими перьями и адвокаты с необыкновенно пухлыми щеками, адвокаты с феноменально крупными носами и адвокаты с поразительно толстыми животами. В верхнем ряду портретной галереи этих бандитов удалось даже разглядеть одного, на чью шею надели исключительно крепкую веревку за его преступления против человечества. Сюжет доставил удовольствие Пауэрскорту.

— Я к вам по поводу завещания, — обратился он к хозяину кабинета, — завещания священника Чарльза Джона Уитни Юстаса.

Арчибальд Мэтлок внешне совсем не походил на героев висевших вокруг гравюр: неприметного роста, в неприметном темно-сером костюме, с неприметным темно-синим галстуком. Наиболее выразительно смотрелись волосы, точнее, их отсутствие — мистер Арчибальд Мэтлок был абсолютно лыс. Манера то и дело потирать голову выглядела как желание проверить, не отросла ли вдруг утраченная шевелюра.

— У нас, лорд Пауэрскорт, не принято обсуждать завещания клиентов с кем бы то ни было, невзирая на степень общественного положения интересующихся. Хотя в особых случаях некие отступления от правил допустимы, — бросил юрист со снисходительной улыбкой.

— Прошу прощения, — улыбнулся в ответ Пауэрскорт, — я не пояснил, что при мне официальное письмо от мистера Оливера Дрейка, поверенного в Комптоне, душеприказчика скончавшегося мистера Юстаса.

Отодвинув пару изящных стаканчиков, Мэтлок развернул письменный запрос.

— Так-так. Вы же известный детектив, лорд Пауэрскорт. Не скажете ли мне, что вызвало беспокойство относительно этого завещания?

Детектив едва удержался от реплики, что не привык обсуждать дела клиентов с кем бы то ни было, невзирая на степень их облысения.

— Беспокойство действительно присутствует, — ответил он. — Дело в том, что обнаружилось три варианта завещания.

— Три? — недоверчиво протянул Мэтлок. — О случаях с двумя мне слышать доводилось, но три! А правда ли, что мистер Юстас являлся одним из богатейших людей Англии? Что-то на эту тему в прессе обсуждалось, но я не доверяю газетной болтовне.

— Думаю, правда, — сказал сыщик, внезапно ощутив на себе взгляд центрального персонажа с той гравюры, где адвокат перед алчно притихшей компанией зачитывал длиннейший список, озаглавленный ясно различимым словом «Завещание». — Вы оказали бы мне большую любезность, мистер Мэтлок, если бы вспомнили всю процедуру оформления документа для Джона Юстаса. Я имею в виду не машинописную копию, а оригинал.

Арчибальд Мэтлок неторопливо прошелся к массивному буфету у задней стены.

— Мы обязательно снимаем копии со всех проходящих через наши руки завещаний, после чего оригиналы запираются в подвальном сейфе. Я позабочусь, чтобы нужные бумаги доставили сюда.

Великолепный старинный эстамп над головой Мэтлока запечатлел пирушку двух адвокатов в длинных волнистых париках: под столом обглоданные кости, на столе две бутылки уже пусты и наготове еще целая батарея; старший, оплывший от жира законник разрезает громадный кусок дымящегося мяса.

— Мне хорошо помнится упомянутое вами дело, — сказал Мэтлок, вернувшись к письменному столу. — Все началось, когда миссис Августа Кокборн… кстати, вы с ней знакомы, лорд Пауэрскорт? — По лицу юриста пробежала легкая тень или, скорее, боязливый трепет. Сыщик кивнул (похоже, эта фурия проявила себя на Чансери-лейн не менее энергично, чем в Комптоне). — Так вот, началось все, когда миссис Август Кокборн перешагнула порог своего сорокалетия. Известно, как сей момент травмирует людей, в особенности дам. — Относительно большого числа дам, которым милосердный Мэтлок помог перейти опаснейший рубеж, сомневаться не приходилось. — Достигнув таких лет, миссис Кокборн решила, что ей пора подумать о завещании. Встревожившись, она и мужу предложила составить соответствующий документ; хотя неясно, чем он, собственно, мог одарить наследников. Кроме того, миссис Августа Кокборн сочла, что завещание следует составить и ее брату, гостившему у нее в Лондоне как раз в момент тех волнений.

Детективу подумалось о полнолунии, наверняка совпавшем с периодом буйной активности миссис Кокборн.

— Завещания мистера и миссис Кокборн, — продолжал юрист, — были сделаны в моем офисе. Супруги написали свои распоряжения, наша машинистка перепечатала, затем завещатели расписались под этими копиями.

Помолчав, Арчибальд Мэтлок спросил:

— А мистера Юстаса вы знали, лорд Пауэрскорт? Вы с ним встречались?

— Нет, я знаком лишь с его братом-близнецом. Признаться, личность довольно беспутная. Почему вас интересует, знал ли я Джона Юстаса?

— Почему… — Мэтлок потер голову, удостоверившись в неизменной глади. — Потому что подпись под своим завещанием мистер Юстас поставил не здесь. Миссис Кокборн привезла письменное волеизъявление брата, которое мы надлежащим образом оформили, но попросила подписать бумаги в ее доме. Мистер Юстас, по ее словам, плохо себя чувствовал.

— Отчего ж было не дождаться его выздоровления?

— Рассказываю. Миссис Кокборн объяснила, что брат торопится обратно в Комптон, но непременно хочет закончить все дела с завещанием до отъезда. Она уверяла, что он чрезвычайно волнуется по этому поводу, а всякое волнение очень вредит его здоровью.

— И вас, мистер Мэтлок, не удивила эксцентричность просьбы?

— О, четверть века в моем кресле научат ничему не удивляться, лорд Пауэрскорт. Встречались клиенты и не с такими причудами. Вы позволите несколько слов сугубо конфиденциально?

Пауэрскорт молча выразил согласие, хотя заранее знал, что последует.

— Признаюсь, миссис Кокборн не из самой приятной части моей клиентуры. С ней подчас трудновато. А в тот момент, как я уже подчеркивал, она была крайне возбуждена, почти в истерике, особенно из-за всех юридических формальностей с документом ее брата. Имея многолетний опыт ведения семейных дел, фирма «Мэтлок-Робинсон» обязана хранить достоинство. Не в наших правилах выезжать на дом к завещателям за их подписью. Принято, чтобы клиент сам приходил сюда, в наш офис. («И адвокат получал гонорар, не тратя сил и времени на путешествия в лондонской толчее», — добавил про себя Пауэрскорт.)

Кокборны, — продолжал рассказ Арчибальд Мэтлок, — жили тогда где-то в Западном Кенсингтоне, вернее, гораздо дальше на запад — в пригородном Хаммерсмите. Я приехал. Миссис Августа Кокборн провела меня в комнату, служившую или же просто называвшуюся «кабинетом мужа». Мистер Юстас сидел там, закутанный в длинное пальто и замотанный шарфом, — у него сильный озноб, как пояснила его сестра. Поскольку и у нее самой тогда разболелись глаза, свет горел еле-еле. В качестве свидетелей присутствовала пара соседей. Мистер Юстас поставил свою подпись, я — свою, все заняло не больше трех минут. Потом я, разумеется, отвез документ к себе в контору, а позже, соблюдая установленные сроки и предписания, переслал завещание коллеге Дрейку в Комптон.