Каро-Кари - Александр Чагай

Конечно, в «Пак-Кабули» Ксан и Шантарский не вели исторических дискуссий, им было достаточно того, что в этом заведении их ждала неподдельно гостеприимная атмосфера. Неудивительно, что афганские ресторанчики любимы и посещаемы русскими дипломатами. У бизнеса свои законы. У человеческих сердец – тоже.

Европейцы сюда не заходили никогда, и обоих приятелей это вполне устраивало. Они-то считались постоянными клиентами. Их привечали, относились с почтением.

Когда Шантарский вылезал из машины, Ксан заметил, что у того топорщится пиджак.

– Опять за свое? – пожурил он приятеля. – Не таскай все время «пушку», тем более в ресторан. Что за детская привычка…

– А что? Мне ее Талдашев выдал, из наших запасов.

– Знаю, знаю, – со смехом сказал Ксан. – Выпросил «коллекционную вещь». Бог знает, кто и когда ее приобрел для нашего арсенала. Нравится, вози с собой. Только сейчас оставь в машине.

Никто точно не помнил, когда в посольство дипломатической почтой завезли несколько автоматов Калашникова и пистолетов Макарова. Потом ресурсы пополнялись за счет приобретения «стволов» на местном рынке, где продавались практически все марки стрелкового оружия, как пакистанского производства, так и зарубежного. Американские и европейские пистолеты, винтовки и автоматы представляли собой либо реплики, изготовленные местными искусниками, либо оригинальные экземпляры. Последние встречались реже, да и стоили дороже. «Вальтер-ПК», доставшийся Шантарскому, был произведен в Германии еще в 30-е годы прошлого века, но по-прежнему находился в отличном состоянии.

В отличие от Ксана, не бравшего с собой оружия, Шантарский с «вальтером» не расставался. Говорил, что это придавало ему уверенности в себе. Тем не менее, вняв просьбе Ксана, он спрятал пистолет в карман под сиденьем, сделанный специально для такой надобности. Мало ли – если машину «вскроет» вор, то первым делом полезет в бардачок, поэтому оружие следует прятать понадежнее. Ксан посмеивался над ухищрениями приятеля, воспринимая все это как «детские пережитки». Молодой еще, не наигрался.

Помещения в ресторане были просторные. Общий зал, «семейная комната», куда препровождались все компании, включавшие женщин. Слабый пол без мужского сопровождения в «Пак-Кабули» не допускался, чтобы не оскорблять своим видом других посетителей.

Шантарский и Ксан устроились во внутреннем дворике. Между столиками – несколько пальм в кадках. В углу – умывальник и туалет. Вверх устремлены этажи жилого дома, на балконах сушится белье. Здесь меньше возможностей для «прослушки», больше свежего воздуха. Русские с удовольствием поглощали афгани тика, чикен боти, манты, вкусный плов с изюмом кабули пилау. Щедро добавляли ачар и чатни, не пренебрегали лепешками[12].

Приятели устали за день. «Зарядили» все свои контакты, дали задания осведомителями. Переговорили с пронырами-журналистами, со знакомыми в МИДе, в министерстве обороны, в спецслужбах.

– Результат – ноль. А нам бы поскорее… – Шантарский разочарованно изучал лежавшие перед ним на тарелке кусочки мяса. Обычно он их уплетал за обе щеки, но сейчас аппетит не пробуждался. Хотя весь день Леонид ничего не ел и к вечеру должен был проголодаться. Но его угнетало чувство вины, ведь он был вместе с Вахой и не уберег его.

– Скоро только девки трусы снимают, – хмыкнул Ксан. – Ты что думал, тебе информацию вмиг на тарелочке поднесут?

– Нет, – протянул Леонид, – но все же… Просто мрак какой-то. Все газеты пишут. – Он потянулся и взял со столика экстренный выпуск урдуязычной «Джанг». На первой полосе красовалась фотография: опоры подвесной дороги, огромный барабан, на который наматывается трос и труп в кабинке. Крупными буквами: «В ПАКИСТАНЕ УБИВАЮТ ЧЕЧЕНЦЕВ». И подзаголовок: «Рука Москвы или?…»

– Вот именно – «или», – усмехнулся Ксан.

– При чем здесь Москва?

– А ты чего-то другого ожидал? Журналюги свой хлеб отрабатывают. Такой случай для них… Ребята воспарили.

Шантарский уныло зачитал:

– «…Самое дерзкое политическое преступление за последние годы. Убит спецпредставитель президента Чечни Ваха Хисратулов. Несомненно, действовал профессионально подготовленный киллер». А у нас даже тени догадки нет! Никакой! Паки будто сговорились, твердят, что дела с чеченцами их не касаются, это ваши разборки, вот сами и разбирайтесь. Вы там такое натворили в этой Чечне, что чечены все между собой перегрызлись, бегут от режима, друг с другом на ножах. А нас не впутывайте.

– Ну, прямо так не говорят, но согласен, смысл именно такой. Только не посыпай голову пеплом. Мы закинули широкий невод, авось что и выловится.

Шантарский достал плоскую металлическую фляжку, отхлебнул.

– Хочешь? – пожал плечами, когда приятель отказался.

– Послушай… – Он, наконец, набрался мужества, чтобы спросить о том, главном, что его мучило. – То, что сказал Талдашев… Конечно, он сволочь и ненавидит нас, но все же… Я видел, как на меня смотрели Харцев и Галлиулин. Я по глазам читал, что они думали! Не уберег. Неважно, мог или не мог. Я там был, значит, вся ответственность на мне. А их не было. Они поэтому могут судить и выносить вердикт. Но я хочу знать, что ты об этом думаешь!

Шантарский настолько разнервничался, что сорвался на крик, и несколько пакистанцев, о чем-то тихо беседовавших в дальнем углу ресторана, недовольно встрепенулись. Давать волю чувствам, демонстрировать свои переживания здесь было не принято.

– Извини, не сдержался. – Леонид поморщился и сделал еще глоток. – Не тяни. Тебе слово. Твой приговор.

– Раз ты так хочешь… Ты по-своему прав. Это как на дорогах. Если воткнулся другой машине в зад – ты виноват. Всегда. Не имеет значения, что тебя подрезали, или тот, другой, резко затормозил. Всегда виноват тот, кто врезался сзади. А в нашем случае – тот, кому поручено охранять человека. Объективно обстановка может быть такой, что будь телохранитель хоть семи пядей во лбу, он ничего не мог бы сделать. Все равно, все претензии к нему. Это – во-первых.

– А во-вторых?

– А во-вторых, пускай ты и не семи пядей во лбу, дружок, но мог и не облажаться.

– Это как? – Леонид обиженно вскинул голову.

– А так! – Голос Ксана зазвенел резче. – Вот тебе мое мнение без экивоков: был бы ты в лучшей форме, не забивал себе голову романтической херней, нормально спал бы по ночам – все могло быть по-иному. Был бы собраннее, реакция была бы иной, может, и спас бы этого паршивца.

– Ты… ты… – задыхаясь от возмущения проговорил Шантарский, – ты лезешь не в свое дело. Я… Я… люблю ее…

– Это я уже слышал! И я лезу в свое дело! – оборвал приятеля Ксан и звонко ударил кулаком правой руки по ладони левой. Этот звук снова встревожил компанию пакистанцев, которые уже поняли, что спокойно поужинать и побеседовать им не дадут. Недовольно бурча под нос, они собрали свои тарелки и чашки и переместились в «семейный зал». Женщин там в эту пору не было, и шум, который производили два сумасшедших европейца, туда не доносился.