Убийство по-министерски - Кирилл Казанцев

— Поедешь к Сыромятникову на дачу, на…

Тут все мои мысли улетучились.

— К кому? — осторожно поинтересовался я.

— К Сыромятникову Леониду Алексеевичу, — досадуя на мою непонятливость, нахмурил брови Герасимов. — Певец из нашего оперного. Лирический тенор, на…! В общем, он друг наш большой, давно уже так сложилось, и начальство приказало, на… В общем, строим ему дачу, отрядили туда самых бестолковых участковых и постовых. Кто проштрафился, ну, и все такое. Пойдешь командовать, на…

— А я-то тут при чем? — искренне удивился я. — Как бестолковый или как проштрафившийся?

— И то и другое, — недолго думая, отрезал Герасимов. — Командировка — на два дня!

И подполковник властным движением мясистого пальца подвел итог разговору. Вернее, конечно же, монологу, но… для подполковника этот жанр был более привычен, удобен и любим. Он, наверное, искренне полагал, что разговор равен монологу, причем соло в монологе этом должен исполнять он. Ну, или непосредственное начальство, когда все меняется местами, и Герасимову приходится слушать, краснеть и говорить «есть!»

— Понял?

— Понял, товарищ подполковник.

— Все! — Герасимов уже открыл дверь, шагнул в коридор, но я окликнул его, причем с удовлетворением отметив про себя, что обычно это доводится делать самому подполковнику:

— Сергей Александрович!

Герасимов запнулся и повернулся ко мне с недовольным видом:

— Ну что еще?

— А как же дело Скоробогатова?

Извилина на начальственном лбу напряглась, и подполковник прервал свое решительное движение.

— А он не нашелся, на..? — поинтересовался он.

— Пока нет, — разочаровал я его, не став добавлять, что вдобавок куда-то подевался еще и Астахов.

На дальнейшие раздумья у подполковника ушло меньше секунды, после чего он выдал:

— Значит, вернешься от Сыромятникова — продолжишь поиски! Ты что с утра делал?

— Работал, — развел я руками.

— Плохо работал! — не задумываясь, ответил Герасимов и скрылся за дверью, с треском захлопнув ее за собой.

* * *

…Два дня, проведенные мной на строительстве дачи певца Сыромятникова, убедили меня в том, что годы, помноженные на вздорный характер, иногда могут давать удивительный в плане комизма и драматизма результат. Это как посмотреть. Я не завидовал тем людям, которые общаются с Сыромятниковым тесно, ибо это занятие не для слабонервных. А вот если денька два, то это можно было еще рассматривать как комическое шоу.

Судите сами — когда я с группой других проштрафившихся полицейских прибыл на дачу, Сыромятников встретил нас лучезарной улыбкой, хорошо знакомой жителям города по большому плакату, висевшему на фронтоне оперного театра. Он был бодр и излучал энергию.

— Прибыли, значит… Хорошо, — констатировал он, оглядев каждого из нас взглядом, которым обычно глава государства всматривается в лица солдат почетного караула, встречающего его в аэропорту. — Вам сказали, что сегодня белить будем?

— Да, — простодушно сказал я.

— А где же у вас баночки? — лицо Сыромятникова неожиданно из лучезарного превратилось в очень озабоченное.

— Какие баночки? — все так же простодушно продолжал я.

Сыромятников занервничал. Он посмотрел на меня взглядом, который теперь уже выражал полное разочарование, заходил по прихожей и заговорил:

— Но ведь вы же профессионалы, должны знать, что для побелки обязательно нужны баночки, баночки для побелки!

— Леонид Алексеевич, а что, у вас разве нет банок? — удивленно подал голос старший лейтенант Точилин, которого после случая с пропущенным звонком подполковник Герасимов посылал направо и налево…

— Как это нет, как это нет? — вспылил Сыромятников. — Но дело-то совершенно не в этом, не в этом дело! Если вы профессионалы, то должны, должны были принести баночки с собой! Как же можно не понимать таких элементарных вещей? А насадку принесли? — круто повернулся он в мою сторону.

Мне нечего было ответить, и Сыромятников опустил голову, сокрушенно покачал ею, выдержал паузу и сказал:

— Ладно! Тогда… Строительством вот сегодня займемся. Там вот во дворе у меня сложены кирпичи, старые… От гаража.

Тенор вроде снова подобрел и заговорил со мной даже как-то ласково. Он взял меня под руку и подвел к большой груде старых кирпичей, покрытых толстым слоем старого раствора.

— Их что, убрать, что ли, отсюда нужно? — снова спросил я.

Сыромятников посмотрел на меня уже как на полного идиота, резко выдернул ладонь и всплеснул руками.

— Как убрать? — Лицо его выражало чуть ли не ужас. — Да вы что, это же хорошие кирпичи, очень хорошие, их нужно оббить и потом баню строить!

Мы с Точилиным озадаченно переглянулись, и старший лейтенант даже повертел пальцем у виска. Слава богу, солист оперного театра этого не заметил, а то дело, пожалуй, могло кончиться для моего коллеги увольнением из органов.

— Я уже даже не знаю, как вам объяснять! — разводил руками Сыромятников, вышагивая вокруг нас крупными шагами. — Начальство ваше мне сказало, что пришлет самых смекалистых, а тут…

— Да вы не волнуйтесь, — поспешил смягчить я ситуацию, подмигнув Точилину, чтобы больше не встревал. — Мы все сделаем. Объясните только конкретнее…

Леонид Алексеевич более-менее успокоился и принялся объяснять, чем отбивать раствор и куда складывать обновленные кирпичи. С минуту он наблюдал за тем, как мы ковыряемся с этим заданием, потом, удовлетворившись увиденным, сел в машину и уехал. До вечера он не появлялся, и мы чувствовали себя свободнее, периодически потешаясь над старым скупердяем. Я-то быстро отложил нудное занятие — как-никак, у меня подчиненные есть. Но сидеть без дела тоже не хотелось, и я принялся помогать.

Потом позвонил Сыромятников и дал следующее распоряжение. Нам надлежало оклеить обоями зеленого цвета завершенную комнату, которую первоначально предполагалось белить. Несколько раз он повторил, чтобы мы брали зеленые обои, обязательно зеленые, после чего подробно объяснил, где они лежат. Я ответил, что все понял, и мы с Точилиным отправились в сарай. Там находилось несколько рулонов. Мы отобрали зеленые и пошли в комнату. Оклеивание мы провели быстро — все-таки это дело нехитрое.

— Ну, — растягиваясь на полу с сигаретой в руках, довольно заявил Точилин, поглядывая на часы. — Слава богу, день прошел. Тенор этот скоро должен приехать, хоть теперь, надеюсь, будет доволен — все точно сделали!

Я поддакнул, хотя сожалел, что провозиться пришлось так долго: к Катюхе в больницу я уже точно не успевал, и даже удостоверение не поможет. Пока мы доберемся до города, будет уже далеко за десять.

Надеждам Точилина, увы, не суждено было сбыться. Когда к воротам дачи подкатил на своем автомобиле Леонид Алексеевич и прошел в дом, он впал в совершеннейшую истерику. Сначала он смотрел на оклеенную комнату молча, открывая и закрывая рот, словно хотел взять нужную ноту, но у него неожиданно пропал голос. При этом он тыкал пальцем в стены.