Личный прием. Живые истории - Евгений Вадимович Ройзман

достаточно мутная. Люди, особенно пожилые, отказываются платить туда деньги. Но как только возникает задолженность, пожилым пенсионерам перестают платить субсидии, а она больше, чем платеж в фонд. Поэтому платят.

30.01.2015

Светлана Павловна фунфурики принесла, типа лосьон для дезинфекции рук. Один боярышник, другой перцовый, третий медовый и т. д. Сто граммов, семьдесят пять градусов, раньше стоили по тридцать, а теперь по двадцать – конкуренция высокая, скоро, видимо, будут бесплатно раздавать. По данным БСМЭ, в две тысячи двенадцатом году в Екатеринбурге отравлений алкоголем было двести три, в две тысячи тринадцатом – триста сорок семь (!), а в две тысячи четырнадцатом – четыреста пятьдесят семь (!!!). Надо понимать, что это непосредственно отравления. Смертность от употребления гораздо выше при той же прогрессии. Думаю, что так же выглядит кривая преступлений, совершенных в состоянии алкогольного опьянения.

06.02.2015

Попал ко мне на прием здоровенный парень. Женя зовут. На левой руке партачки, тату на скорую руку. Бэкграунд ясен. Лицо открытое, без подвоха.

– Я освободился недавно.

– Вижу, а за что сидел?

– 161.2. Грабеж. Дали год и семь особого.

– Зачем?

– Да пьяный был, – говорит. – Так-то не бухаю, а тут бабушку похоронил, выпил и набарагозил. До этого жил хорошо: жена молодая, сынок только родился, чуть подрос, смешной такой, Вячеславом назвал, квартиру на Химмаше купил, отремонтировал… Отправили меня в Харп. Пока сидел, мать умерла. Поплакал, конечно. А тут жена пишет, что пришла опека, ребенка забрали. Соседка написала заявление.

– Ну, причина-то какая-то была?

– Да не было особой причины, конфликт был. С моей биографией-то кто там будет разбираться? Я освободился и сразу же домой. Поехал в детдом ребенка забирать, а его уже отдали в приемную семью в Первоуральск. То есть забрали в декабре тринадцатого, а весной четырнадцатого уже отдали. И он уже почти год у чужих людей. А я жену даже ругать не стал, потому что у нас с ней общее горе. Для меня мой сын – смысл жизни. Я и сам всю жизнь зарабатывал, и родителям, своим и ее, помогал. Ну не могу я, чтобы моего сына забрали и отдали чужим людям.

Я сижу и думаю. Те люди ему уже и вовсе не чужие, а самые родные. И что делать в этой ситуации? Оставить все как есть? Или всеми силами включиться и помочь ему забрать ребенка? Имею ли я право решать и вмешиваться? Или сказать ему: «Иди, это твои проблемы»? Вот думаю.

Позвонил работодателю его, поговорил. Отзываются о нем хорошо. Совершенно точно, что он за ребенка будет бороться.

Вот как все разрешилось. Муж с женой, им за сорок уже, своих детей нет. И бабушка, для которой Славик – внучок. И стоит Слава маленький, мишку в руках держит. Женя присел на корточки и шепотом говорит: «Ты меня узнаешь?» Слава посмотрел и сказал: «Да, ты мой папа». Он взял его на руки, прижал к себе, и все вопросы были решены. Люди хорошие. И они договорились, что время от времени будут брать Славика на выходные. Очень жаль им было со Славиком расставаться. А с другой стороны – парень отца нашел. Порадоваться можно. Вот такая улыбка сквозь слезы.

Сегодня Женя пришел к нам со Славиком, держит его за руку, не отпускает. Славик любознательный, тут же зефиренку съел. На отца очень похож.

Говорю ему:

– Женя, это тебе подарок судьбы – последний настоящий шанс в жизни.

Поговорили обо всем. Потом Женя очень быстро и умело Славика одел, и они поехали домой. Отец и сын. Я уже на пороге говорю:

– Женя, сведи партачки, несолидно.

А он так с досадой:

– Да я понимаю, займусь.

13.02.2015

Женщина пришла хорошая, ветеран труда, библиотекарем работала.

– Мне, – говорит, – надо памятник поставить свекру до девятого мая. А то совсем могилка неказистая.

Рассказала. Мужев Леонид Федорович, два ордена Красной Звезды, в сорок третьем году попал в окружение, оказался в плену, бежал три раза, один раз из-под расстрела, был в концлагерях на территории Польши, в конце войны сидел вместе с американцами и англичанами. Рассказывал, что наших кормили бурдой из брюквы и эрзац-хлебом из глины и опилок, американцы и англичане получали посылки и всегда с нашими делились, до конца жизни вспоминал с благодарностью. Вернулся в сорок шестом году с открытой формой туберкулеза. Лечился, преподавал в училище на Репина. Хранил сложенный вчетверо листочек из лагерной подпольной организации, это была записка, написанная кровью. Умер в семьдесят шестом году. А бесплатного памятника от военкомата ему не полагается, вот если бы он после девяносто второго умер, тогда – да, а так – нет.

20.02.2015

Парняга зашел. Здоровенный, добродушный, чуть не плачет. Жил в Кольцово. Учился в железнодорожном техникуме, потом поступил в университет путей сообщения, от слесаря в депо дорос до помощника машиниста и работу свою любил. Работали в три смены, устали, недосып хронический, встали у депо в тупике и закемарили в креслах. Хорошие сны снились… Подкрался ревизор и сфотографировал. И уволили обоих по 81-й статье за однократное грубое нарушение. Оба всю жизнь на дороге. По призванию. Сидит, чуть не плачет. Двое детей, перед людьми стыдно. Уволен по статье (!). Судиться с Железной дорогой?! Нереально.

Я, конечно, постараюсь помочь.

Вдруг вспомнил, как председатель правительства РФ заснул один раз на заседании, потом еще – и ничего, не уволили.

27.02.2015

Зашел парень за руку с отцом. Отец странный, не видит, куда идти. Оказывается, у них давно умерла мать, и они всегда жили вдвоем. Захар – известный авиамоделист, мастер спорта, чемпион России. Отец его сильно заболел и уже умирал, Захар его выходил. Но отец в результате осложнения стал слепоглухонемым. И еще у него тяжелая форма диабета. А Захар всю жизнь мечтал быть летчиком и поступил в Краснокутское летное училище, что под Саратовом. Но отца же не бросишь. Он взял его с собой, снял там квартиру, учился на дневном, работал на двух работах и ухаживал за отцом. И так три года. Отца все время держит за руку, пальцы на запястье, тактильное общение, разговаривают нажатиями и друг друга понимают. Весь вопрос в том, что Захар всю жизнь мечтал быть летчиком и хочет летать, а с улицы попасть очень сложно. Я постараюсь ему помочь. Его отец взял меня за руку и пытался что-то сказать. И когда они ушли, у меня осталось ясное понимание, что он точно