Наследница тамплиеров - Далия Трускиновская

Так же быстро Анюта выскочила из храма.

Она не любила сложностей, она хотела жить в мире, где все не то чтобы просто, а очень просто, в таком мире ее мнение и ее слово имели бы вес. А тут — извольте радоваться, необъяснимые приключения с монетами!

Отродясь Анюта не проводила экспериментов, но ей так хотелось оставить себе валюту, что идея эксперимента родилась сама собой. Нужно было оставить мешочек с колдовскими деньгами в церкви, в неприметном уголке, и посмотреть, что из этого получится.

Она вернулась в церковь и огляделась. Место для тайничка нашлось не сразу. У стены стояла длинная скамья для тех богомольцев, кто не в состоянии выстоять всю службу. Анюта сообразила, что между спинкой скамьи и стеной должна быть щель, куда можно засунуть деньги. И щель действительно была. Правда, на скамье сидела молодая женщина в черном. Анюта ее знала — женщина была незамужняя и бездетная, правда, выйти замуж с таким лицом мудрено — подбородок был, как у куклы-щелкунчика, которого подарили Феденьке. Знакомые женщины утверждали, что она ходит в церковь чуть ли не каждый день вымаливать мужа. Анюте стало любопытно — как же это делается? Но женщина сидела, уставившись на стенку между двумя образами, ее губы даже не шевелились.

Убедившись, что две женщины в длинных юбках и серых халатах, наводившие порядок, а также странная богомолица, ее не видят, Анюта подкралась и быстро засунула свой пакетик в щель, за спиной женщины в черном. Потом она поспешила к Феденьке.

Она решила, что часа через два придет посмотреть, как себя ведут двухеврики, и покатила коляску к дому.

Леся в это время бегала по детской поликлинике. Естественно, Анюту с Феденькой она там не нашла, и кузен приказал ей обзванивать детские больницы. Тут выяснилось, что ни Леся, ни Митенька не знают Анютиной фамилии. Дмитрий позвонил Борису Семеновичу, Борис Семенович стал названивать Софье Андреевне, а Софья Андреевна была у массажиста и телефон по такому случаю отключила: расслабляться так расслабляться!

Не подозревая, какая из-за нее поднялась суета, Анюта бродила с коляской по улицам, разглядывала витрины, зашла в супермаркет, купила еды и памперсов для Феденьки. При этом она фантазировала.

Да, и у Анюты бывали фантазии, только скромные, без размаха. Она воображала раньше, как было бы хорошо, если бы с ней познакомился хозяин серебристой «тойоты», который жил в соседнем подъезде; она его иногда встречала во дворе и одобряла его одежду и серьезное лицо. Шутников Анюта не любила — она редко понимала, над чем надо смеяться. А вот теперь у нее появилась фантазия о том, как было бы хорошо, если бы деньги в кошельке стали размножаться, это же можно часть дохода тратить на бытовые нужды, а часть откладывать на крупные покупки.

Если раз в день будут появляться два новых двухеврика, то за месяц их наберется шестьдесят, то есть — сто двадцать евро. Деньги небольшие, но в Анютином хозяйстве совсем не лишние. А скоро осень, нужны ботиночки — гулять с ребенком, нужна новая курточка. И Феденьке — комбинезон, это важнее всего! Конечно, бывший муж будет давать какие-то деньги, но скорее всего — десять несчастных тысяч в месяц, вряд ли этих денег хватит на все сразу. А пока — Анюта еще не трогала те сорок тысяч, что дала крестная, они лежали в тайничке, и был также родной Анютин папочка, который, если позвонить ему в Калугу и поплакаться, тоже мог бы тысяч пять в месяц давать единственному внуку! Был еще Борис Семенович, дядя Боря…

И Анюта задумалась — как могут быть связаны его просьбы повозиться с монетами со способностью денег к размножению?

Удивительно было не то, что она так поздно сопоставила эти два факта, а то, что она вообще их сопоставила.

Леся, которой Митенька велел бежать к Анюте домой и вызнать у бабушек во дворе ее фамилию, очень не хотела беседовать с этими бабушками. Они не одобряли ее леггинсов и размахаек. С одной стороны, бабушки были правы — маленькая толстенькая девушка в леггинсах выглядела потешно, а с другой — какое их дело? К тому же Леся была уверена, что нужно быть яркой и заметной, и лучше переборщить по части пестроты, чем недоборщить и стать серой мышкой.

Так что она шла неторопливо, оттягивая страшный миг общения с бабушками, и утешалась фантазией.

Если Анюта видела в мечтах, как сосед с серьезной физиономией приглашает ее в ресторан, то Леся воображала самое настоящее явление принца на белом коне. Выглядело оно примерно так: Леся идет по улице, прохожие — как нарочно, все бывшие одноклассницы и одноклассники, и сводный батальон родственников в придачу; идет, значит, Леся сквозь строй скучных людей, лишенных всякого воображения и потому считающих ее врушкой, и вдруг звучит музыка! То ли в сквере спрятался в кустах духовой оркестр, то ли разом из всех открытых окон грянуло одно и то же, очень похожее на марш Мендельсона. И к Лесе приближается всадник — блондин, весь в белом, на белой лошади, красавец, какие Голливуду и не снились. И говорит этот красавец…

Тут Леся, понимая, что слова должны быть умопомрачительные, но похожие на правду, приготовила несколько вариантов и проигрывала их в голове поочередно, пока не выкристаллизуется идеальный. И вот когда произойдет диалог, в котором все решится, красавец посадит Лесю на конскую холку перед собой, а улица окажется усыпана бездыханными телами! Нет, не навеки они все помрут, хватит с них и обморока!

И поедет она, поедет, поедет, и окажется в президентском номере отеля «Авалон» — зачем в Протасове президентский номер, никто не знает, но он есть и обставлен московским дизайнером, а Леся, которую устроили в отель горничной, однажды ухитрилась там переночевать. Но горничной она была примерно три недели, а воспоминание осталось надолго.

— Куда прешь, дура?! Смотреть же надо! — услышала она голос сверху.

Леся опомнилась, вывалилась из президентского номера и из объятий принца, оказалась на проезжей части улицы. Прямо перед ее глазами была страшная лошадиная морда. Замечтавшуюся Лесю ноги несли вперед без участия головы, и она чуть не попала под конские копыта.

— Ой… — сказала девушка и отступила назад.

— Ой! — передразнил ее всадник. — Не спи на ходу, замерзнешь!

Только тут до Леси дошло, что перед ней — принц на белой лошади, тот самый, красавец-блондин в белых штанах и рыжих лакированных сапогах, стройный и великолепный.

Принц, не обращая больше на нее внимания, уехал вдаль, а Леся осталась стоять в горестном недоумении: как же так?! Принц — и вдруг дурой обозвал!

Она понимала, что второй такой встречи больше не будет, и на глаза навернулись слезки.

Анюту она обнаружила во дворе. Феденька был жив-здоров, свое отсутствие Анюта объяснила правдиво — ходила в церковь поставить свечку за сына. На просьбу Леси вернуть еврики и получить за них рубли ответила согласием.

Она не сказала подружке самого главного — что, оказывается, и в храме божьем монеты размножаются. Было — восемь, стало — десять. Значит, нечистая сила тут ни при чем. И тут же в Анютиной голове началась такая арифметика, что от радости хоть в пляс пускайся. Если в день будет прибавляться по четыре монеты — по четыре! — так это же сто двадцать монет в месяц, двести сорок евро!