Оле, Мальорка! - Стенли Морган

— Ого!

— Такие же планы строит и папаша Кларенса.

— Понятно — деловая сделка. Замечательно… хотя и жалко вас. Сколько лет Кларенсу?

— Двадцать шесть, а ума на все девять. До десяти он никогда не дотянет.

— А почему он "мудак"?

Каролина вздохнула, словно воспоминания причиняли ей мучительную боль, потом начала перечислять. Голос её звучал безжизненно и монотонно.

— Кларенс родом из семьи бостонских аристократов, он инфантилен, скучен, капризен, в постели ведет себя, как последняя свинья… — она пожала плечами, словно могла продолжать часами.

— И тем не менее он тебе нравится? — В моем мозгу уже созрел мысленный образ Кларенса. Вытянутая бледная физиономия, намечающееся брюшко, образованный, всегда одетый с иголочки сноб, но жуткий зануда. — А кто ещё у вас есть на яхте?

— Уилмер Писбоди со своей проблядушкой, Лолой Шлитц. Джереми Франклин и Джоанна Гейдж, его шлюха. Карл Бирскин и Элла Райнхорн — невеста, как ни странно. Хотя, кроме его денег, её ровным счетом ничего не интересует. Чванливый индюк по имени Ги Д'Арблэ. Его папашу звали Гэс Лавинский и, хотя он сменил фамилию, плебейское происхождение из него так и прет. Его потаскуху зовут Паула Лоусон — она из калифорнийских Лоусонов.

Да, похоже, эта компания и впрямь не доставляла ей удовольствия.

— В каком они возрасте? — полюбопытствовал я.

— Двадцать два… двадцать четыре — пес их знает.

— И чем они занимаются?

— В основном — трахаются.

— Я имел в виду — чем они зарабатывают на жизнь?

— Ха! Они доят своих родичей. Этого им вполне хватает, можешь мне поверить.

— Значит, они все богачи?

— Смотря что ты имеешь в виду. Если обладетель десятка миллионов относится к богачам, то — да.

— Черт побери! — присвистнул я.

— В каком смысле?

— Десять… миллионов… долларов, — с расстановкой произнес я, обкатывая на языке эту сумму. — Больше трех миллионов фунтов.

— А сколько стоишь ты, Инглиш?

Я расхохотался, пытаясь подсчитать свои доходы. "Уайт-Марвел" принес мне шесть тысяч фунтов. После вычета налогов, гонорара моего агента и прочих платежей у меня осталось около трех тысяч. Надо же — ещё минуту назад я был готов считать себя Крезом.

— Примерно семь тысяч долларов, — сказал я.

— Это все, что у тебя есть?

— До последнего пенни.

— Нет, — плотоядно ухмыльнулась Каролина. — У тебя ещё есть он — а он стоит даже больше, чем его платиновая копия в полный рост. Он — большой мальчик. При нынешних расценках он потянет на полмиллиона. Это твое главное богатство, Инглиш. Гордись им.

Я понял, что Каролина уже опять завелась. Господи, до чего ненасытная девица! Внезапно она перевернулась и нырнула. Я последовал за ней и, разглядев её приближающуюся под водой тень, встал на дно, растопырив ноги и изготовившись отразить нападение. Это оказалось ошибкой. Мою гордость схватили и стиснули, а потом — ох! — бесцеремонно цапнули зубами. И вдруг вместо остреньких зубов я ощутил мягкие, мягкие губы…

Каролина вынырнула, тяжело дыша, и наградила меня озорной улыбкой.

— Молодец, Инглиш. Он у тебя, похоже, никогда не вешает голову. Я хочу тебя — прямо сейчас!

Она прыгнула на меня, обхватив руками за шею и обвив бедрами мою поясницу. Мой платиновый дружок мигом проник в нее. Оргазм потряс её почти сразу же, и я поспешил составить ей компанию. Крик Каролины эхом прокатился над бирюзовой водой заливчика. Запрокинув голову назад, она беспомощно лопотала:

— О Боже, о Господи…

Потом бессильно обмякла в моих руках и повисла на мне.

— Отнеси меня на берег, Инглиш, — попросила она.

Мы ещё долго лежали, обнявшись. Мне даже показалось, что Каролина уснула, когда она вдруг встрепенулась, вскочила и посмотрела на меня; в глазах плясали чертенята.

— Пошли, Инглиш, я отвезу тебя на яхту.

— Что?

— Опять ты за свое. Я сказала…

— Я слышал, что ты сказала.

— Тогда пойдем. Одевайся.

— Постой, Каролина… Здесь — одно дело, но что скажет Кларенс, когда я заявлюсь на яхту?

— Кларенс ничего не скажет. Не волнуйся на его счет — у него свои развлечения.

— Вот как? — Мне не понравился её тон. — И — какие же?

— Увидишь. Одевайся.

— Э-ээ, я не знаю…

— Инглиш, неужели тебе не хочется посмотреть, как живут другие люди?

— Хочется, конечно, но…

— Тогда собирайся. Никто тебя не съест.

Признаться, от такой перспективы у меня даже дух перехватило. Сколько раз я любовался сказочными яхтами, бороздившими бухту Пальма, и мечтал побывать на борту хоть одной из них… Упустить такую возможность я попросту не имел права. И даже, знай я наперед, чем закончится мой визит на эту яхту, я бы все равно согласился побывать на ней… так мне кажется.

В открытое море мы выбрались, когда стрелки часов приближались к восьми, а солнце уже почти скрылось за горизонтом. Волны улеглись, и над водной гладью задувал свежий бриз. Легкий ветерок и мелкие брызги приятно взбадривали меня, поднимая настроение.

Каролина казалась поглощенной вождением. Сидя за штурвалом, она вся ушла в себя. Дроссельная заслонка была, по счастью, открыта только наполовину, что давало мне возможность насладиться прогулкой, не опасаясь, что меня вот-вот выбросит за борт.

Магалуфский залив мы пересекли, следуя примерно в миле от берега. Огни отелей змейкой вились вдоль побережья; должно быть, оправившиеся после фиесты туристы уже готовились вкусить новых ночных развлечений.

Я невольно улыбнулся, представив себе, что сказали бы Элла и Дорис, узнав о том, как я провел день, и чем собираюсь заняться вечером. Я почти услышал, как Дорис прогнусавила:

— Ну и везунчик же ты, Расс — просто слов нет. Слушай, будь другом, приволоки мне симпатичного молодого миллионерчика. А лучше — двух.

Интересно, как отнеслась бы Каролина к моим толстушкам, подумал я. Впрочем, возможно, она даже не подозревала, что такие люди существуют.

Я взглянул на нее. Гордый профиль Каролины четко вырисовывался на фоне чуть розовеющего горизонта. Красотка в бикини. Подбородок казался таким же вздернутым, как и упругие груди, волосы мягким дождем рассыпались по обнаженным плечам.

— Ты не замерзла? — спросил я.

— Нет.

— Дать мою рубашку?

— Нет.

Я уже отчаялся услышать от неё хоть одно "спасибо" или "пожалуйста".