Trailing The Bolsheviki Twelve Thousand Miles With The Allies In Siberia - Carl W. Ackerman

эта цивилизация находится в тупике. В каждом городе любого размера, а здесь есть несколько городов с населением более 50 000 и 100 000 человек, есть оперный театр или театр, кино и кабаре, кафе и полуночные рестораны, банки, ювелирные магазины, меховые лавки и японские лавки с сувенирами. В таких городах, как Харбин, Маньчжурия-Сити и Чита, есть свои грунтовые улицы, бревенчатые хижины и общественные подвалы, а также кирпичные и каменные деловые кварталы.

Ни один город не обходится без дрошек - четырехколесных, открытых, одноместных экипажей, запряженных сибирскими пони и управляемых бывшими солдатами, бывшими водочниками или бывшими изгнанниками. Россию, как и Францию, можно отличить от любой другой страны мира по водителям дрожек. Они неизменны: те же длинные, неухоженные усы, те же курчавые меховые шапки, длинные пальто из овечьей шерсти и валенки. Их лица выдают их невежество и невинность, и все же, при всех своих недостатках, они - губка российского общественного мнения. Они самые точные репортеры, потому что у них нет собственных мыслей; они повторяют только то, что слышали от своих пассажиров или что им сказали. Они распространяют новости, они поддерживают скандал, они впитывают мнение, и они берут с иностранцев максимальную плату за проезд плюс щедрую прибыль. Они стремятся к тому, чтобы валовая выручка покрывала их расходы каждый день, и когда это будет сделано, ни деньги, ни влияние не заставят их работать на час дольше. Это люди с жесткими рамками, и они знают свои границы, если не сказать больше.

Увидеть этих старых, растрепанных людей в их дрогах или санях, увидеть тысячи миль неосвоенной, покрытой снегом земли - значит увидеть Сибирь. Эти два фактора, люди и земля, являются грубым, нестриженым платьем Сибири. Все остальное - театры, церкви и магазины - просто украшение!

 

Мы прогуливались по Харбину, пройдя через руки торговцев пушниной вдоль линии и не будучи потревоженными японскими войсками, охраняющими железную дорогу. По узким улочкам старого города и широким неухоженным улицам "нового города" мы ехали в наших дрошках. На улицах стояли вооруженные китайские солдаты, городская полиция, а по городу маршировали японские солдаты. Повсюду было больше русских, чем всех остальных национальностей вместе взятых. Магазины были щедро снабжены товарами. Водка, виски и вина продавались в магазинах по всему городу. Днем рестораны были пустынны. Даже в восемь часов вечера, когда мы зашли в так называемый "современный" ресторан, он показался нам холодным и непривлекательным. Через четыре часа, в полночь, начали прибывать люди, и мы узнали, что "харбинская жизнь", известная на Востоке, начинается в самые ранние часы дня. Намеренно поужинав очень поздно вечером, мы пошли в кабаре, их было четыре, и когда мы выходили из последнего около трех часов ночи, кто-то окликнул нас по-английски:

"Что? Вы все так скоро собираетесь домой?"

Оглянувшись, мы увидели американского негра, стоящего в дверях гардеробной.

"Что вы здесь делаете?" - спросили мы.

"О, я уже двадцать пять лет бьюсь в этой стране. Я выступаю в четыре часа", - ответил негр. "Я играю с "Лузианским трио". Мы поем через некоторое время. Вам всем лучше остаться".

Здесь, в Харбине, на сцене кабаре выступали три американских негра, и их выступление началось в 4 часа утра!

"Как вам здесь нравится?" - спросил один из участников нашей вечеринки:

"Хорошо. Мы с приятелями просто собираем здесь свободные деньги".

По внешнему виду города днем нельзя подумать, что в Маньчжурии есть "свободные деньги", но к полуночи деньги тратятся на водку, шампанское, богатую еду и "жизнь Востока". То, что здесь должно быть столько денег, чтобы их растрачивать, американцу было трудно понять.

Покинув Харбин, мы поехали дальше по легким дорогам в Маньчжурию, последнюю китайскую станцию. На всем протяжении линии от Владивостока до Маньчжурии мы встречали американских железнодорожных инженеров; практичных людей и экспертов из США, которые приехали в Россию вместе с Джоном Ф. Стивенсом, чтобы возглавить эту железнодорожную линию при правительстве Керенского. Но во время моего визита в Сибирь они были людьми, без железной дороги. Пока они были разбросаны по маршруту Транссибирской магистрали, у них не было никакой власти. Они ездили на поездах, пытались внедрить современные системы отправки поездов, и каждый день в течение нескольких часов они контролировали телеграфный провод, передавая американские сообщения и новости. Они жили в ожидании того дня, когда смогут взять под контроль эту дорогу и сделать ее такой же эффективной, как наши собственные линии в Соединенных Штатах. Но этот день всегда наступает послезавтра. (На данный момент, хотя соглашение уже заключено, они все еще бездействуют). Однако если когда-нибудь наступит время, когда американские инженеры смогут взять в свои руки Транссибирскую магистраль, то в этой линии не будет ничего такого, чего бы они не знали.

Однажды наш поезд проезжал через небольшой городок, когда одна из медсестер Красного Креста открыла окно, чтобы мельком взглянуть на станцию. Сразу же раздался звонок на английском языке:

"Не могли бы вы выйти сюда на минутку. Мы не видели американок почти год и почти забыли, как они выглядят".

Это был американский инженер, одинокий в маленьком городке в Маньчжурии, занимающий свое место во всемирной военной программе дяди Сэма; программе, которая станет, если уже не стала, чем-то вроде программы мира во всем мире. И этот инженер начинал свою вторую зиму в Сибири, почти в добровольной ссылке.

В Маньчжурии и в Сибири путешественник сегодня встречает представителей двух других американских организаций, Красного Креста и Y.M.C.A. Это обычное явление - проезжать мимо товарных вагонов Y.M.C.A. по пути на фронт и с фронта, а в нескольких городах вдоль линии фронта находятся американские госпитали и организации помощи. Может быть, наша армия и не очень широко разбросана на Дальнем Востоке, но все остальные американские организации - точно. День за днем мы проходили мимо мужчин среднего возраста и молодых людей, ехавших в крытых вагонах или в полуразрушенных вагонах второго класса - американских мужчин, большинство из которых добровольцы.

В этой стране можно встретить и другой класс американцев - русских, немцев, австрийцев и чехов, которые жили в Соединенных Штатах. От Владивостока до Иркутска, почти на каждой станции, мы встречали кого-нибудь, кто говорил по-английски и говорил, что Нью-Йорк, Нью-Джерси или Пенсильвания были их родным штатом до возвращения в Сибирь.

Мы протискивались через переполненный зал ожидания станции Маньчжурия-Сити, когда кто-то окликнул нас по-английски, узнав в нас американцев по нашей форме:

"Она прекрасная девушка, не так ли?".

Оглянувшись, мы увидели молодого русского, который указывал на