Не муж, а мед! - Лора Энтони

— Пошли, приятель. — Кэл с любовью потрепал Трэвиса по волосам. — Давай порадуем маму и приберемся в доме. — Он выключил телевизор.

— Хорошо. — Трэвис слез с кушетки. — Но, может быть, мы сначала запустим моего нового змея? Пока мама не вернулась домой…

Кэл выглянул в окно.

— Не знаю, хороший ли ветер.

— Пожалуйста! — Трэвис умоляюще посмотрел на Кэла, отчего тот мгновенно растаял.

— Ладно, чемпион, давай запустим. — И Кэл хлопнул в ладоши.

Возвращаясь из магазина, Дейзи мысленно ругала себя за суровое поведение. Ведь ей хотелось не этого, а напротив — смеяться, улыбаться, хорошо проводить время. Но она боялась. Боялась, что, если не будет начеку, Кэл Кармоди пленит ее. Как он сделал это семь лет назад. А потом — бросит. Нет, еще одного предательства она не вынесет.

Она не сомневалась, что он опять бросит ее. В конце концов ему надоест выполнять семейные обязанности и его непоседливость возьмет свое.

Игра в доброго папочку продлится недолго. Пикники, игры в мяч, поездки верхом резко прекратятся, как только исчезнет новизна обретенного отцовства и наступит реальная жизнь. Когда Кэл узнает, что такое выхаживать всю ночь больного ребенка, или получить вызов к директору школы, или долгими часами заниматься домашними делами, ему станет скучно. И все вернется на круги своя.

В чем дело, Дейзи, ты ревнуешь?

Эта мысль, как удар молнии, пронзила ее мозг.

— Это же смешно, — пробормотала вполголоса Дейзи. — Я не ревную сына к Кэлу Кармоди.

Но ей пришлось согласиться, что ее раздражала та легкость, с какой он нашел путь к сердцу Трэвиса. Дейзи чувствовала себя злюкой, когда ей приходилось отсылать Трэвиса в кровать или лишать сладкого, которое привозил Кэл. А Кэлу было просто. Он был героем.

Только подожди, мрачно предвещал внутренний голос. Только подожди, когда на следующей неделе в город приедет родео. Тогда ты узнаешь, действительно ли Кэл может устоять перед искушением.

Вздыхая, Дейзи заглушила мотор, вылезла из машины и вошла в дом. Тетя Пиви на кухне возилась с обедом.

— Привет, — поздоровалась с нею Дейзи. — Как прошла репетиция хора?

— Неплохо. Хотя кто-то должен сказать Миртл Хиггинс, что она не умеет петь. Конечно, преподобный отец Макминн не хочет огорчать бедняжку.

Дейзи сдержала улыбку. Три четверти дам в церковном хоре, включая тетю Пиви, пели фальшиво.

— А где Кэл и Трэвис? — спросила Дейзи. — Надеюсь, они не у телевизора?

Тетя Пиви пожала плечами.

— Не знаю. Их не было, когда меня привезла Дженни Луиза.

— Прекрасно. Их нет как раз тогда, когда они мне нужны.

— Дженни Луиза вернется за мной около шести. Мы будем допоздна репетировать, так что я переночую у нее. Ты не против?

— Нет, — ответила Дейзи, увидев прикрепленную магнитом к холодильнику записку.

Она прочла на клочке бумажки: «Дейзи, мы пошли на пруд. К. и Т.».

— Гм-м. — Дейзи надеялась, что Кэл и Трэвис не станут пытаться сами, без нее, заниматься пчелами. Кэл почти ничего не соображал в пчеловодстве, а Трэвис, хотя и знаком с основными операциями, еще ребенок. Нахмурившись, она стала теребить обручальное кольцо. Она еще не привыкла к тяжести на пальце. Точно так же, как не привыкла делить с кем-то свою жизнь и жизнь сына.

В очередной раз она почувствовала раздражение, но спокойный, мирный внутренний голос прошептал ей:

Не надо так реагировать, Дейзи.

Немного успокоившись, Дейзи снова вышла на улицу и, усевшись в пикап, поехала через поле. Автомобиль подпрыгивал и трясся на неровной, грязной дороге, ведущей к пруду.

Что-то привлекло ее внимание в небе, и она подняла глаза. Красно-черный змей в форме летучей мыши парил в облаках. Она испытала облегчение. Кэл и Трэвис занимались не пчелами — они запускали змея.

Она обогнула несколько дубов, слева обрамляющих пруд. Справа находилось восемь ульев, которые она поставила около цветов, растущих в верхней части пруда. В это время года оставались только подсолнухи, а синие шляпки, черноглазые «сюзанны» и индейские кисточки уже давно отцвели.

Подъезжая к ульям, она увидела быстро бегущего Трэвиса, пытающегося поднять змея еще выше. Кэл стоял в нескольких ярдах от него и, улыбаясь, смотрел на сына.

Их сына.

Они соединились в браке, чтобы заботиться о нем, хотя Дейзи и не верила, что их брак продлится долго.

Трэвис бежал, запрокинув голову…

Голос Кэла раздался в тот момент, когда Дейзи поняла, что надвигается беда.

— Трэвис! Стой! — закричал Кэл.

Но было слишком поздно: мальчик уже налетел прямо на улей.

Пчелиный домик опасно зашатался, потом перевернулся, и вот уже недовольные пчелы закружились вокруг мальчика сердитым роем.

— О Боже! — вскрикнула Дейзи. Она заметалась в поисках дымаря, который затерялся где-то в машине.

Но Кэл был ближе и действовал быстрее. К тому времени, когда она выскочила из машины, он уже мчался к Трэвису и, подхватив его на руки, побежал к пруду. Плотный рой черных пчел настигал их.

У Дейзи громко застучало сердце. Во рту у нее пересохло, одновременно ладони покрылись потом. Ее мутило от страха.

— Беги! Беги! — кричала она, ища в кармане спичку и пытаясь ее зажечь.

Кэл крепко прижал Трэвиса к груди, стараясь прикрыть его своим телом от разъяренных пчел.

Спасительная вода находилась на расстоянии нескольких шагов, но пчелы были уже совсем рядом. Дейзи слышала их злобный гул.

Ей пришлось остановиться, чтобы разжечь дымарь. Непослушные пальцы ломали спичку за спичкой, в то время как взгляд был прикован к ужасной сцене.

Кэл зацепился ногой за выступающий древесный корень.

А пчелы атаковали.

Дейзи вскрикнула.

Кэл с силой бросил мальчика в пруд и тут же упал. Больная нога подвела его.

Теперь пчелы целиком сосредоточились на мужчине.

Он прикрыл голову руками, но насекомые были безжалостны. В злобной атаке они облепили его.

Дымарь наконец зажегся, и Дейзи побежала. Ноги едва слушались ее.

— Кэл, Кэл, Кэл, — приговаривала Дейзи. Она почти чувствовала ту боль, которую он сейчас испытывал.

Прошла целая вечность, прежде чем она добежала до Кэла и принялась окуривать его дымом.

Глядя на распростертого на земле Кэла, она почувствовала, как к глазам подступили слезы. И не дым был причиной этих слез.

— Кэл!

Он застонал.

Его руки, все еще крепко прижатые к голове, покрылись красными рубцами. Одна сторона лица тоже. Она была ярко-красной и быстро распухала.