Будь моей королевой - Андреа Лоренс

– Мой прадед отказался бросить фамильный дом. Так просто. Чтобы выжить, мы поставляли наши лучшие вина ко двору Тантаберры и были вынуждены платить ему огромные налоги, но у нас все сложилось лучше, чем у других. У нас был товар, который был ему нужен.

Повезло. Габриэль допил остатки воды и, вытерев шею и лоб, положил полотенце обратно в чашу.

– А сейчас?

Томас широко улыбнулся:

– Намного лучше, ваше высочество. Теперь мы наконец можем экспортировать вина в Европу и Америку. Раньше нас ограничивали тяжелые торговые эмбарго, которые наказывали сильнее, чем диктатура. Последние несколько месяцев свободной торговли оказали огромное влияние на наши продажи и прибыль. Мы смогли нанять дополнительных сотрудников и посадить в этом году больше винограда, чем когда-либо прежде. Мы процветаем.

Габриэль улыбнулся. Он не имел никакого отношения к этим переменам, но был рад им. Серафия впечатлила его рассказами о том, как трудно пришлось людям после ухода Монторо. Было приятно видеть, как быстро все восстанавливается после свержения режима Тантаберры.

– Мы можем продолжать?

Габриэль не был готов, но все равно последовал за Томасом. Некоторые из журналистов присоединились к ним, когда их группа направилась через склад к тяжелой дубовой двери. Томас и несколько человек спустились первыми, а Габриэль, в прямом смысле скованный страхом, остался стоять на вершине лестницы. Его руки вцепились в перила, ноги отказывались сделать еще один шаг.

– Спускайся! – торопила сзади Серафия.

Он видел Томаса, который стоял в самом низу лестницы и вместе с журналистами дожидался Габриэля. Тусклый свет и прохладный воздух. На лице хозяина появилось напряженное ожидающее выражение.

Серафия подтолкнула Габриэля в спину коленом, и тот нехотя сделал несколько шагов вниз. До земли оставалось шага два, и Габриэль заставил себя преодолеть остаток пути вниз. По крайней мере, он должен спуститься, чтобы освободить лестницу для побега. Сейчас позади него шли Серафия, помощник винодела и несколько журналистов.

Габриэль сделал вдох и огляделся. Помещение оказалось больше, чем он ожидал. Длинный коридор с арочным потолком тянулся довольно далеко вглубь. Неярких светильников вполне хватало, чтобы разглядеть сотни хранящихся там бочек.

Воздух был также свежее, чем ожидал Габриэль. Он посмотрел вверх и заметил вентиляционные отверстия. По крайней мере, здесь не пахло черствым хлебом и плесенью. Но воображение Габриэля легко вызывало эти запахи. Его легкие наполнил мерзкий, затхлый воздух, отравленный смрадом его собственных испражнений и остатков пищи, гниющих в углу камеры.

– Это моя гордость и радость, – сказал Томас, сделав несколько шагов между рядами бочек. – Это естественная пещера, которую моя семья обнаружила в доме. Она прекрасно подходила для хранения винных бочек, так что нам не пришлось строить отдельный погреб. Мой прадед провел электрическое освещение и вентиляцию, поэтому мы можем поддерживать идеальную температуру и влажность для вина.

Он продолжал говорить, но Габриэль не мог сосредоточиться. Он слышал лишь собственное сердцебиение. Здесь не было ни окон, ни естествен ного света. Просто невыносимо. Габриэль не мог находиться даже во дворцовой комнате с тусклым светом, потому что она напоминала ему подвал.

Это было слишком. Габриэль чувствовал, как стены сжимаются вокруг него. Как веревки натирают лодыжки. На лбу и ладонях образовались бусинки пота, которые не имели никакого отношения к жаре. Он рассеянно потер руки о свой светлосерый костюм, но это не помогло. Они начали дрожать.

– У нас почти пятьсот бочек…

– Я должен выйти! – воскликнул Габриэль, прерывая Томаса и проталкиваясь через толпу к лестнице. Не обращая внимания на переполох, он поспешно поднялся, перешагивая через две ступени, на первый этаж.

Там он мог наконец вздохнуть. Нагнувшись, он обхватил руками колени и закрыл глаза. Медленно выдохнул, пытаясь успокоить сердцебиение и расслабить мышцы. Но выпрямился и повернулся, когда услышал торопливый топот шагов, поднимающихся по лестнице.

– Ваше высочество, с вами все в порядке? – Томас подошел к нему и осторожно дотронулся до его плеча.

Габриэль поднял руку, чтобы развеять его опасения:

– Я в порядке. Сожалею об этом. Я не очень хорошо переношу закрытое пространство.

– Если бы я знал, никогда бы не повел вас вниз. Сеньорита Эспина об этом не упоминала.

– Она не знает. – Не совсем. Накануне он рассказал о похищении, но не объяснил, как сильно его теперь угнетают маленькие помещения или наручные часы. Он не хотел говорить об этом. Ему казалось, это слабость. У королей не должно быть панических атак. Он признавал свои недостатки, но не хотел, чтобы кто-то – и особенно Серафия – считал его слабым.

– Габриэль, ты в порядке? – с беспокойством спросила Серафия, подходя к нему.

– Мне просто нужно немного воздуха. Приношу всем мои извинения, это, должно быть, жара так на меня подействовала, – громко обратился он к толпе, которая последовала за ним.

– Думаю, вам сейчас нужно расположиться на веранде с вином и едой, немного подкрепить силы и отдохнуть, – предложил Томас.

Все направились к вилле, но прежде чем войти, Серафия потянула Габриэля за пиджак и задержала.

– Что это было? – спросила она, когда они остались одни.

Как бы Габриэлю ни было неприятно, придется ей рассказать. Подобный инцидент не может повториться.

– После похищения у меня развилась своего рода клаустрофобия. Я не могу находиться в маленьких или темных пространствах, особенно под землей, слишком напоминает подвал, в котором меня держали. У меня случаются приступы паники. То же самое с часами. Не переношу ощущения чего бы то ни было на запястьях.

Серафия вздохнула и положила руку ему на щеку:

– Почему ты не сказал мне?

Габриэль накрыл ее ладонь своей и опустил вниз к груди. Когда он посмотрел в ее темно-карие глаза, то почувствовал непреодолимое желанием рассказать ей все что угодно. Он хотел быть честным с кем-то – впервые с тех пор, как вернулся домой из Венесуэлы. Серафия была тем человеком, кому он мог доверить тайны.

– Потому что я еще никому об этом не говорил.

Серафия проснулась рано утром и, выскользнув из постели Габриэля, пошла к себе собираться. Через час она вернулась и начала просматривать его одежду, пытаясь подобрать идеальный наряд.

– Сейчас семь тридцать, – простонал Габриэль, садясь в постели: волосы растрепались, простыни съехали и собрались у него на талии. Серафия не удержалась и взглянула на крепкие мышцы, которых она привыкла касаться каждую ночь. – Почему ты так рано стучишь деревянными вешалками?

Со вздохом она повернулась к шкафу:

– Пытаюсь понять, что ты должен надеть сегодня на парад.