Отчим (не) моего жениха - Лариса Васильева (Lara)

Мыслей как назло нет, а в голове крутится только одна английская песенка, переведенная в свое время Маршаком:

— У маленькой Мэри большая потеря: пропал ее правый башмак. В одном она скачет и жалобно плачет, — нельзя без другого никак! — пропел я незнакомым для себя голосом.

Арина замерла и прислушалась. Двигаюсь в правильном направлении, теперь главное не останавливаться.

— Но, милая Мэри, не плачь о потере: ботинок для правой ноги. Сошьем тебе новый, иль купим готовый, но только смотри — береги! — продолжил я, убаюкивая Арину как маленькую.

Она затихла в моих объятьях. Почувствовал, как гулко стучавшее сердечко, начало успокаиваться. Отлично, паника медленно проходит.

— Ты как, — прохрипел внезапно севшим голосом, когда почувствовал, что опасность миновала.

— Лучше, — прохрипела она мне в ответ. У девчонки в горле пересохло, и как назло с собой нет воды.

— Ничего не говори, молчи, иначе голосовые связки повредишь, — мягко посоветовал я и, повинуясь инстинкту, нежно погладил ее по голове. — Когда выберемся, первым делом найдем кулер. Он у нас прямо возле лифта.

Я старался говорить успокаивающе, чтобы паническая атака снова не началась. Осторожно поставил девчонку на ноги и сам поднялся. Больное колено отозвалось щелчком и тупой болью. Я негромко охнул и покачнулся. В ту же секунду в кабине загорелся свет, от яркости которого мы одновременно зажмурились, и лифт медленно поехал вверх.

— Отремонтировали или кто-то вызвал? — Арина подняла на меня еще заплаканный, но уже такой лучистый взгляд.

— Какая разница, — прошептал я, утопая в синеве этих бездонных глаз.

В моей жизни был всего один единственный раз, когда я утонул в женском взгляде. Девочка-огонек, смешливый одуванчик работала в кофейне, куда мы, студенты, забегали между парами. Забавно морща носик, она собирала заказы и широко улыбалась.

В тот миг, когда взгляд поймал эту улыбку, в моем сердце что-то екнуло. По венам заструилось незнакомое ранее тепло. Я сразу понял, что это любовь. Вот так внезапно, от одной случайной улыбки, одного мимолетного взгляда.

Девушку звали Олесей и ей было восемнадцать лет. Не поступив на юрфак, она не сдалась и собиралась испытать силы на следующий год, а пока работала в кофейне, чтобы не сидеть нахлебницей на шее у тетки. Мать Олеси погибла, когда девочке было пятнадцать лет, с тех пор ее растила сестра матери.

Все это я узнал от сокурсников, добивавшихся расположения белокурой красавицы. Мой одуванчик нравилась не только мне: вся мужская половина факультета приходила в кофейню, чтобы поглазеть на девчонку. В то время я выглядел не так эффектно и не мог похвастаться финансовой независимостью, поэтому на благосклонность девчонки даже не рассчитывал.

Однако она выбрала именно меня.

Взгляд из-под полуопущенных ресниц и мое сердце рухнуло к ее ногам. Это были первые отношения, в которых был заинтересован именно я. В школе девчонки сами инициировали свидания, в институте складывалась аналогичная ситуация. Даже прыщавый ботаник не оставался без внимания, потому что на нашем курсе с парнями был напряг.

Несколько недель мы с огоньком просто присматривались друг к другу, купаясь во взглядах полных обожания, а потом я решил, что пора действовать.

— Привет, — ответил я на ее привычный вопрос «Что будете заказывать?», — меня зовут Виктор.

— Привет, а меня Олеся, — девчонка расплылась в белозубой улыбке.

— Пойдешь со мной на свидание, Олеся?

— Пойду, если приглашаешь.

За нами выстроилась очередь из недовольных студентов, но нам было на это наплевать. Вечером мы собрались сходить на танцы в «Сферу», поэтому вместо второй пары, я помчался домой. Готовился к свиданию как заведенный, вылил на себя полфлакона отцовского дорогого парфюма, но она не пришла.

Я прождал возле клуба полночи, десятки раз набирал ее номер телефона, но абонент находился вне зоны доступа сети. В ту ночь я впервые напился. Купил в ночном магазине бутылку коньяка и пока шел домой, прикончил почти половину. На вопрос отца, что произошло, я обреченно махнул рукой и едва не рухнул в прихожей.

— Так это из-за бабы? — рассмеялся отец, когда выяснил причину моей неожиданной попойки. — Матери ничего не скажем. Негоже нормальному мужику из-за бабы так в хлам. Подумаешь, одна не дала, найдешь другую.

Но дело было не в том: дала-не дала, а в том, что Олеся уничтожила часть моей души, отвечавшую за любовь. В ту ночь мое сердце словно окаменело, превратившись в кусок твердого металла.

На следующий день в кофейне не было девушки-одуванчика. Наверное, стыдно показаться на глаза, решил я, а через несколько дней узнал, что в ту роковую ночь Олесю сбила машина и она умерла на дороге до приезда скорой.

Моя маленькая светлая девочка умерла, в то время как я проклинал ее.

Не помня себя от горя, я потащился к ним домой, чтобы выразить соболезнования родственникам погибшей. Дверь в квартиру была открыта. Ясно, у людей траур.

— Папка пришел! — навстречу выскочил трехлетний пацаненок, и уткнулся носом мне в колени.

— Здравствуйте, — из квартиры вышла жутко уставшая молодая женщина, — вы знакомый моей Олеси? — ее голос дрогнул.

— Мам, это же мой папка! — не унимался пацаненок, обхватив своими маленькими ручонками мои ноги. — У меня и фотка есть, сейчас принесу, — оживился он и юркнул в квартиру.

— Проходите, — вздохнула женщина, пропуская меня внутрь. — Меня зовут Елена, я тетя Олеси.

— Пап, смотри, — на кухне ко мне на колени опять забрался неугомонный пацан.

— Слава, это не твой отец, — мягко произнесла Елена, потрепав ребенка по отросшим темным волосам.

— Знаю, что папа космонавт и улетел на луну, но вот же он, — с важным видом не согласился пацан. На стол плюхнулась моя фотография на фоне универа.

— Откуда она у тебя? — я всматривался в свое изображение.

— У Олеськи нашел, — с гордостью произнес Слава. — Она начала придумывать отговорки, но я сразу все понял: ты мой папка! — он доверчиво прижался к моей груди.

События двадцатилетней давности. Лицо девушки-одуванчика почти стерлось из памяти, но образ Арины неосознанно напомнил мне Олесю. Такие же светлые волосы, белозубая улыбка и упорство во взгляде, когда что-то не получалось. Поэтому у меня сбивается дыхание, когда смотрю на нее.

Нужно поскорей выкинуть дурь из головы, потому что мой мальчик в нее влюблен, и я не могу стать препятствием на пути к его счастью.

Едва открылись двери лифта, повел девчонку к ближайшему кулеру, чтобы смочила пересохшее горло.

— Все хорошо, спасибо, — выдув два стакана воды, она улыбнулась.

— У меня работы много, поднимемся в офис, — нахмурившись, произнес я. Пусть знает, что на меня не действуют ее улыбочки.