Созидательный реванш - Юрий Поляков

— Почему трилогию вы назвали «Треугольная жизнь»?

— Треугольник — самая, наверное, распространенная фигура в геометрии любви. Надеюсь, теперь я и в самом деле «закрыл тему». Во всяком случае, для себя самого. Хотя кто знает… Гарантий дать не могу. Да и вообще, автор не отвечает за свои слова, слова отвечают за автора…

— Вы любите путешествовать? Какая ваша любимая страна?

— Да, путешествовать я люблю. Самая любимая страна — Россия. И если у меня есть выбор: интересная поездка по России или за рубеж, я выбираю Россию. Кстати, сейчас мои пьесы широко пошли по стране, и я постоянно езжу на премьеры. Гоголь завещал: «Нужно проездиться по России». А писателю, живущему в столице, добавлю от себя, просто необходимо. Литература, питающаяся только тем, что происходит внутри Садового кольца, не нужна даже тем, кто внутри этого кольца живет…

Юрий ПОЛЯКОВ: Всеволод Леонидович, давайте для начала объясним читателям «ЛГ», что за Всемирный конгресс пройдет в конце мая в Москве.

Всеволод БОГДАНОВ: Всемирный конгресс журналистов собирается раз в три года, предыдущий был в Афинах, перед этим — в Сеуле и Бразилии. Это яркое событие в жизни журналистского сообщества. Сто шестьдесят стран присылают свои делегации. Идет разговор о творчестве, о жизни журналистского сообщества. Обязательно — о правовой и социальной защите журналистов, о наших трагедиях, каждый год журналистов убивают. Всегда остро стоит вопрос: как сделать труд журналистов безопасным? В этом году есть одна особенность: по нашему предложению исполком Международной федерации журналистов (МФЖ) главной темой выбрал доверие к журналистике.

Почему так случилось, что журналистика теряет доверие читателя, зрителя и слушателя? Что происходит сегодня с обществом? В любой стране это большая проблема, потому что следом возникает другая — потеря обществом доверия к власти. Дальше проблемы нарастают как снежный ком: обостряются отношения между религиями, между национальностями и т. д. Поэтому каждый день конгресса тема падения доверия к журналистике будет повторяться в разных вариантах — наши коллеги вместе с политиками и другими представителями общества будут обсуждать эту проблему.

— Какова российская делегация на конгрессе? Какова вообще норма представительства?

— Норма представительства зависит от количества членов, состоящих в журналистской организации.

— А сколько членов состоит в нашем Российском союзе?

— Более ста тысяч человек. У нас будет большая делегация — делегаты и участники конгресса. Делегаты — те, кто будет голосовать, например, за изменение в уставе или по другим важнейшим вопросам жизни мирового журналистского сообщества, кто будет оценивать работу Международной федерации журналистов, его исполкома. Участники конгресса получат возможность участвовать в дискуссиях, круглых столах. Их будет не менее тысячи из восьмидесяти пяти региональных союзов России. Я думаю, что настоящая журналистская элита у нас сегодня в регионах. Во многих городах есть прекрасное телевидение и радиовещание, районные и городские газеты за последние годы потеряли в тиражах, однако гораздо меньше, чем столичная пресса. Там работают журналисты, которые в большей степени, чем столичные, чтут моральные заповеди нашей профессии.

— Итак, главная тема конгресса — доверие к журналистике. Меня это чрезвычайно вдохновляет! Именно об этом, о безответственности пишущего, порождающей недоверие читающего, я написал в тысяча девятьсот девяносто шестом статью. Называлась она «Словоблуждание». Однако руководство газеты, где я был в ту пору постоянным и даже любимым автором, вернуло мне материал со словами, что такие жесткие обвинения в адрес журналистского сообщества могут быть опубликованы лишь в газете «Завтра». Любопытно, что напечатала ее «Российская газета», тогда только-только становившаяся на крыло. Тем не менее еще совсем недавно говорить о вопиющей девальвации печатного слова, о «десовестизации» журналистики считалось чуть ли не красно-коричневым моветоном. И вот, пожалуйста, Всемирный конгресс…

Мне кажется, недоверие к журналистскому слову — явление общемировое, и продиктовано оно прежде всего включением СМИ в глобальную систему манипуляции общественным сознанием. Имеются, конечно, местные особенности. Например, в США это недоверие во многом связано с тем, как тамошняя пресса освещала причины и ход войны в Ираке. Есть немало фактов, когда корреспондентов, пытавшихся говорить правду, просто выгоняли с работы.

В России разочарование вызвано прежде всего тем, что многие издания и каналы, в конце восьмидесятых не пощадившие целую страну ради свободы слова, затем на глазах у полюбившего правду общества преспокойно улеглись под олигархов или под «определенные политические круги». Причем сделано это было не под дулом тирании, а по зову сердца и общечеловеческих ценностей с именами академика Сахарова и жертв ГУЛАГа на устах. А ведь в нашей истории был период, когда именно мастера слова, создававшие в сознании людей требуемую картину мира, во многом определяли будущее страны. Примерно с восемьдесят седьмого по девяносто третий год. Да, им сильно не нравился такой строй, при котором ради идеи социальной справедливости попиралась реальная свобода. И они сознательно выбрали и способствовали установлению строя, при котором ради идеи свободы попирается реальная справедливость. Этого-то большинство соотечественников им и не может простить. По моим наблюдениям, доходит до своеобразного «антиСМИтизма». Люди не просто не доверяют СМИ, они начинают их ненавидеть. За ложь!

— Я бы обратил твое внимание на одно очень важное обстоятельство того времени. Имею в виду нищету. И материальную, и духовную. Тогда мне приписали фразу: наш журналист и деньги возьмет, и правду напишет. Но это вовсе не так. Журналист, который брал деньги, их отрабатывал. Помню, как в девяносто шестом году я поспорил с Чубайсом, который возглавлял избирательную кампанию Ельцина, по поводу газеты «Не дай Бог!», куда были закачаны огромные деньги. Состояние нищих духом и материально людей использовать было очень легко. Люди растерялись. Каждый пытался защитить себя, свою семью, спасти свою редакцию, которая худо-бедно его поддерживала и давала хоть какую-то надежду на будущее. Зарплаты были — пятьдесят-сто долларов. Требовать от журналистов подвига было невозможно. В ходе избирательных кампаний брали деньги от любых партий, от кого угодно, чтобы спасти свое СМИ. А спасти отечество, спасти общество — об этом никто не задумывался.

А потом пришли глобализация, геополитические веяния с крепкими мускулами. Все с энтузиазмом заговорили об Интернете, о том, что новые информационные технологии спасут мир. В это время директором ЮНЕСКО был Федерико Майор, гуманист, философ, который высказал большую тревогу по этому поводу. Он говорил, что у каждого народа есть своя культура, свои традиции и нельзя от них отказываться, как не стоит отказываться от всего хорошего, что несет глобализация. Жить надо по совести, по нравственности, по Библии. Многие к этому отнеслись с улыбкой.