Два условия счастливого брака - Сандра Филд

— Ну... может быть, возможность жениться на Роуэн? — Ее лицо стало серьезным. — Ради детей.

— Ради нас. — Брэнт поцеловал ее со всей страстью, которую ему так долго приходилось сдерживать. Поцелуй был долгим, слишком долгим. Роуэн не могла не откликнуться на него. Когда, наконец, он отпустил ее, Роуэн прошептала:

— Думаю, мне лучше самой позаботиться о колене. Если ты войдешь в мою комнату, мы оба знаем, что случится.

— И очень скоро.

— Терпеть не могу, когда ты начинаешь напоминать об этом!

Кончиками пальцев он погладил ее щеку:

— Я — большой мальчик. И ждал три года. Ты помнишь это?

— А я не хочу ждать даже трех дней, — неожиданно объявила Роуэн. — Даже трех минут!

Брэнт рассмеялся:

— Тогда возвращаемся в твою комнату, Роуэн. Ночи сейчас короткие.

Она сделала несколько шагов, хромая, и, хитро улыбнувшись, сказала:

— Ты неисправим. Если бы я не удержала тебя от возвращения в Торонто, у меня бы сейчас не было проблем.

Затем, как будто что-то вспомнив, Роуэн перестала смеяться. Брэнт обнял ладонями ее лицо и спросил:

— Я вижу, что ты о чем-то умолчала.

— Я не могу сказать, — прошептала она, едва слышно. — Еще не могу.

— Ты можешь доверять мне. Я не улечу в Торонто. А в самолет сяду только в том случае, если ты будешь сидеть рядом.

— Брэнт, пожалуйста... давай вернемся в мою комнату.

— Единственная причина нашего развода — та, что мы оба ужасно упрямы. Мы должны доверять друг другу. Без доверия мы снова можем оказаться под угрозой разрыва.

— Означает ли это, что ты хочешь мне рассказать о своем отце?

— Это очень трудно, — сказал Брэнт натянуто.

Роуэн провела кончиками пальцев по его седине и прикусила губу.

— Я думаю, нам не стоит рисковать доверием.

— Если ты помнишь, я никогда не отличался терпением, — произнес Брэнт и подхватил Роуэн на руки. — Или ты стала еще легче, или я в великолепной форме.

— Ты в великолепной форме. — Роуэн улыбнулась, проведя пальцем по его груди.

— Одни разговоры и никаких действий, — шутливо ворчал Брэнт, улыбаясь.

— Это моя работа — говорить.

— Вот о чем я думаю: если я оставлю работу, у нас возникнут финансовые проблемы.

— Ну... мы могли бы кое-что продать. Кроме того, есть мое жалованье. Плюс наследство твоего отца. Все будет прекрасно.

— Возможно, ты и права...

Впервые он подумал о наследстве отца, которого он поклялся не касаться. Это реальные деньги, которые можно реально использовать. Ему понравилась эта идея — использовать отцовское наследство на случай, если он решит освоить новую работу, которая не будет иметь ничего общего с тем, что делал Дуглас Кертис. Брэнт мрачно подумал, что это будет идеальной местью.

Через несколько минут Брэнт и Роуэн вошли в гостиницу. Они остановились у двери номера Роуэн.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Брэнт.

— Отлично. Я обработаю колено мазью и лягу.

Привстав на цыпочки, она мягко коснулась губами его губ. Прежде, чем Брэнт успел что-то сказать, Роуэн проскользнула в дверь и захлопнула ее.

Брэнт помрачнел. Затем пошел в свою комнату. Сел на кровать. У него был выбор: сохранить работу и лишиться Роуэн или расстаться с работой и воссоединиться с женой.

Ему нужна Роуэн. Он не мог без нее. Последние два года он действительно был похож на потенциального самоубийцу. Он очень часто и не всегда оправданно шел на риск, зная, что может быть убит в любое мгновение.

Словом, выбор сделан. Роуэн. В его объятиях. В его жизни. И ради нее он готов поступиться не только работой.

Она никогда не переставала его любить. И он ее тоже.

И он больше не хотел себя обманывать. Что же еще он прячет глубоко внутри?

Пятилетний мальчик, плачущий по маме...

Но Брэнт не хотел сейчас думать об этом. Просто был не готов.

В то же время он понял, чего не должно быть в его работе. Непредсказуемости.

Забавно. Разговаривая сегодня вечером с Роуэн, он тоже был во власти такой непредсказуемости. Он чувствовал себя человеком, который, рискуя жизнью, борется за что-то невероятно драгоценное в той стране, где он прежде никогда не бывал. Пораженный такими параллелями, он размышлял дальше. Чем бы он мог заняться? Работать в ведомстве? Самому стать боссом? Он бы с ума сошел. Административная работа? Еще чего не хватало!

Брэнт решил еще поразмыслить об этом или, он усмехнулся про себя, лучше о Роуэн. Он наклонился, чтобы расшнуровать кроссовки, и почувствовал удовольствие от предстоящего отдыха. Конечно, было бы приятнее, окажись он сейчас не один, но Брэнт готов был ждать. Потому что Роуэн любит его, а он ее. Его душа принадлежала ей. Он это знал.

И чувствовал себя счастливейшим из людей.

На следующее утро в ультрасовременном аэропорту Мартиники Брэнт зашел в аптеку. Ему нужен был крем для бритья. Кроме этого, он купил упаковку презервативов, расплатившись американской валютой. Он не знал, принимает ли Роуэн противозачаточные таблетки, а случая спросить об этом не представилось. Она хотела детей. Ну уж, нет! Никаких детей! Он еще не сошел с ума.

Окинув взглядом безупречную чистоту аптеки, он внезапно ощутил непонятную опасность. Тяжело, как молот по наковальне, стучало сердце, ладони вспотели. Никакой работы и ребенок в перспективе. Не сошел ли он с ума?

— Monsieur? Etes-vous malade?

— Non, поп, merci, — сказал он поспешно и повернулся к выходу.

Роуэн стояла около разменного аппарата и пересчитывала деньги. Она была в темно-зеленой блузке — красивая, стройная женщина, которую он любил и телом, и душой. Он не был честен с ней в течение четырех лет их брака. Он дал ей благополучие, дарил ей дорогие вещи, дарил ей нежность и ласку своего тела, но не отдал ей самого себя.

Брэнт положил на дно рюкзака свои покупки и подошел к Роуэн.

— Роуэн...

Он сказал это таким голосом, что у нее закружилась голова.

— Что такое?

— Ничего. Мне лишь нужно... Черт, я сам не знаю, что мне нужно!

— Все будет прекрасно, Брэнт, — сказала она с чувством.

— А что, я выгляжу так плохо?

— Ты просто устал.

Брэнту вдруг показалось, что он ясно слышит голос своего отца. Этот голос издевался над ним:

Посмотри на себя! Тоже мне — всемирно известный репортер! Она обложила тебя флажками и гонит в клетку. Маменькин сынок! Ты пропал, Брэнт.