Дело об императорском пингвине - Андрей Константинов

— Брось, Витюша. Не это, так другое. Ты же знаешь Обнорского, — теперь уже я утешала Шаховского, который терпеть не мог попадать в двусмысленные ситуации.

Наверное, все в Агентстве, кроме Обнорского, знали, откуда пошли заявления о моих близких отношениях с Шаховским. Готовясь к выступлению в суде, я проверяла весомость моих доводов на сотрудниках «Пули». Сам судебный процесс был до крайности забавным. Одну даму, героиню нашей публикации в «Явке с повинной», возмутил фрагмент статьи, где говорилось, что она поддерживает близкие отношения со всем руководством завода, на котором работает. Примечательно, что вторая часть этой фразы, утверждающая, что дама этими близкими отношениями активно пользовалась, у истицы претензий не вызвала. Я вооружилась толковым словарем, где господин Ожегов трактовал слово близкий как «дружеский», и, репетируя свою речь, объясняла в коридорах Агентства, что такое «близкие отношения».

— Вот у меня, например, с Шаховским близкие отношения. — Обнорский пропустил преамбулу, а потому услышал только эту, последнюю фразу. С тех пор и пошло…

* * *

А тот процесс я выиграла. Истица, заливаясь краской, как школьница, пыталась объяснить судье и двум пожилым заседателям, что она — примерная жена, любящая законного супруга, а потому не в ее правилах состоять в близких отношениях сразу со всем руководством завода. Председательствующая — моя давняя приятельница — давилась от смеха, заседатели прикрывали рот платочками, а я делала вид, что интенсивно изучаю внушительный том толкового словаря, который я приволокла на заседание…

3

Нынешнее лето было невероятно щедрым на тепло. Это расслабляло не только рядовых сотрудников Агентства, но и такого трудоголика, как Глеб Спозаранник. Уже к шести вечера кабинеты «Золотой пули» опустели, на месте были только дежурные по отделам (Железняк — в расследовательском, Завгородняя — в репортерском).

Остальные наверняка уже нежились на пляжах Питера и области. Если бы не очередной выход «Явки» и, как следствие, куча текстов, которые нужно вычитать и заверить, я бы тоже рванула куда-нибудь в Репино. Память услужливо нарисовала родительскую двухэтажную дачу с застекленной верандой, разбитые заботливой папиной рукой цветочные клумбы, рыжую лайку Бима, с заливистым лаем встречающего вновь прибывших, тарелку с клубникой на покрытом цветной клеенкой столе… Эту райскую картину нарушила заглянувшая в кабинет Нонка:

— Лукошкина, ты веришь в любовь с первого раза, тьфу, взгляда?

Я подозрительно уставилась на Железняк. История с размещением моей фотографии на сайте знакомств в Интернете и все, что с ней связано, было еще свежо в моей памяти. Я решила пресечь на корню все попытки Нонны устроить мою личную жизнь. Все еще разозленная после разговора с Обнорским, я не нашла ничего умнее, как сказать:

— Ты бы, Нонна, высокими материями не увлекалась. У тебя вон Модестов к Горностаевой зачастил, а ты про любовь с первого раза…

Озаренное какой-то мыслью лицо Железняк после моей реплики омрачилось. Я подосадовала на себя за собственную бестактность, но извиняться не собиралась.

— Лукошкина, тебе никто не говорил, что твоя непробиваемость отталкивает от тебя хороших людей? — Железняк, хлопнув дверью, как днем Обнорский, гордо удалилась.

Ну вот, теперь и в приятельнице нажила себе врагиню, мимоходом подумала я и, пытаясь сосредоточиться, погрузилась в чтение опуса Соболина.

Соболин вместе с «полицией нравов» ликвидировал очередной притон.

Надо же, как интересно — проститутки принимали клиентов в квартире, которая расположена в том же подъезде, что и моя. По всей видимости, эта дама с горделивой осанкой, которая при встрече одаривала меня царственной улыбкой, и была содержательницей дома любви. Нет, я нутром подозревала, что благочинность моей соседки какая-то гипертрофированная для нормальной женщины, но в крайнем случае я могла предположить, что дама занималась предсказанием будущего, наведением порчи или снятием сглаза… Чтение статьи Соболина о перипетиях его журналистского пути начинало меня увлекать. Выяснилось, что оперативники решили использовать актерские навыки Володи и просили его сыграть роль клиента, жаждущего любви и ласки. Видимо, у Соболина с его томным взглядом это хорошо получилось. Доверчивые жрицы любви, откликнувшиеся на желание клиента, были повязаны «с поличным», то есть с Володей. Соболин описывал это смачно, не гнушаясь весьма пикантных подробностей. Изобилие местоимения "я" в статье начинало утомлять, а юридический аспект действий оперативников и Соболина, употребление утвердительных формулировок там, где ситуация еще не была до конца прояснена, с легкостью позволяли мне не визировать этот шедевр главного репортера в нашем Агентстве.

Но тут я представила лицо Обнорского, который так рассчитывал на «изюминку» в номер… И, внеся необходимую правку, завизировала материал.

Открыв ежедневник, я записала себе — провести юридический ликбез с Соболиным. Дело в том, что Володя давно мечтает стать лауреатом премии «Платиновое перо». Под это дело он готов пойти на какие угодно лишения и риск. Например, недавно мне сообщили, что Соболин хочет изнутри узнать иерархию одной из организованных преступных группировок, прояснить, на чем она специализируется, и написать потрясающий репортаж с одного из «дел». Бедный Володя не догадывается, очевидно, что Обнорскому будет очень трудно номинировать Соболина на «Перо», если того повяжут за соучастие. Эту тонкость мне и предстояло объяснить пока не «оперившемуся»

Володе. Бросив взгляд на календарь, я застонала от разочарования — завтра пятница,

значит, будет «летучка», или десятиминутка ненависти, как я ее называю, вспоминая «1984» Оруэлла.

4

Последние «летучки» проходили в атмосфере крайней напряженности. Причиной тому была угроза банкротства «Золотой пули». Если бы суд удовлетворил в полном объеме иск очень известной в Петербурге пивоваренной компании «Нерпа» к Агентству — приставам пришлось бы вынести из «Золотой пули» все вплоть до скрепок. Гендиректор «Нерпы» Аллоев пришел в ярость, прочитав статью Спозаранника об убийствах дилеров, которые Глеб с легкостью связал с деятельностью компании. Я имела несчастье поверить главному расследователю на слово, что все необходимые документальные подтверждения будут получены, и завизировала материал до того, как убедилась в этом. Доказательств Глеб не получил. А «Нерпа» вчинила нам астрономический иск.

— Анна Яковлевна не желает ставить свою визу на сенсационном материале об убийствах санитаров морга. — Спозаранник произнес это безо всякого выражения. — Предоставить в номер что-либо аналогичное по степени сенсационности мы не имеем возможности. Большая половина личного состава отдела ушла в отпуск, сейчас в моем распоряжении всего два человека, включая меня.

С этими словами Спозаранник захлопнул свою папочку и выжидающе посмотрел на Обнорского. Сидящие на «летучке» затаили дыхание в предвкушении скандала. Агеева не спеша прикурила тонкую цигарку и, поправив оправу от Гуччи, направила свой взор туда же, куда и Спозаранник. Соболин, недовольный внесенными в его материал о притоне правками, приготовился поддержать Спозаранника и принял стойку № 1. Повзло, утомленный очередной командировкой, меланхолично расставлял фишки шиш-беша у Обнорского на столе. Я решила, что пауза затягивается и начала: