Избранное - Иоганнес Бобровский

утонет со всем своим домом, железный генерал.

Так каждый вечер. Пока ты не умер, Моркус.

Пришел на кладбище и лег между двумя могилами. Вода не хлынула. Грошиков не хватило.

Железный генерал как-то незаметно для всех умер в своей постели, господь бог наградил его оспой. Потом он долго ржавел где-то глубоко под землей, под покосившейся оградой и медной плитой, а вскоре после этого пришел конец и царю.

В том самом году в Шкуодасе началась стрельба; и кому было чего бояться, тот испугался и удрал. Тогда начали рубить лес до самых гор и ставить новые дома, до самой водяной мельницы. Вот каков Шкуодас на речке Бартуве. Здесь вам еще расскажут о Моркусе и грошах, которые он клянчил на литовских улицах и кидал в озеро вечер за вечером.

Перевод Г. Ратгауза.

КРАСНЫЙ КАМЕНЬ

— Ах ты, господи боже мой, — вскрикивает Мария, словно споткнувшись обо что-то.

— Оставь его в покое, ему надо выспаться, — говорит Кронерт из хлева, поворачивается и говорит: — Он всю ночь меня сторожил.

А Шипорайт стоит в дверях, преисполненный пьяного умиротворения, и поет:

Злой, лукавый недруг мой

Пусть проходит стороной.

Утренняя беседа. Шипорайт рассказывает дальше.

— Силы небесные, — вскрикивает Мария, — вы только послушайте!

Кронерт говорит:

— Ему выспаться надо, никак он не успокоится, всю ночь меня сторожил, до сих пор не угомонился.

— Еду я мимо Науседеляя, все спокойно, сворачиваю на шоссе, и вдруг на дороге двое, один — к лошадям, другой — ко мне. Что долго думать, у меня там шкворень был, я как хвачу его по голове. Он только прыгнуть собрался, да тут же и свалился; можешь себе представить — темно как в заднице, справа и слева лес. Я свищу, — Шипорайт свистит пронзительно, по-цыгански, с присвистом в начале и в конце, — лошади рванули, парень так на месте и остался. А у Вибернайтовой риги, когда я мимо ехал, сидит старуха Варзус в обнимку с могильным камнем. Я говорю: «Что это ты ночью, а?» Она в ответ: «Я просто отдыхаю». Сидит, в камень вцепилась.

— Ах, тот, — говорит Мария, — тот, красный.

— А тут через Юру гроза идет, — говорит Шипорайт, — ну не прямо через реку, а подошла к мосту, вытянулась в ниточку, нос кверху и чинно так шагает по мосту, все как полагается, а перебралась на нашу сторону, опять распухла. Но дождь все при себе держит.

— Ну хватит, — говорит Кронерт, — все утро пустая болтовня.

— Но, Кронертхен, тот красный камень ты же знаешь?

— Ну да, — говорит Кронерт, — опять она его притащила. Таскается со своим камнем по ночам.

— Я, когда поеду мимо, свезу его обратно, — говорит Шипорайт.

— Правильно, — говорит Мария.

— А что будет с коровами? — спрашивает Кронерт.

Что будет с коровами?

У дверей Лины Варзус лежит камень, красный; красный камень, крест или скорее просто глыба, потому что ветви только намечены и верхушка тоже. Пальца на два выступают они, слишком мало стесали справа и слева, сверху и снизу. Этот красный камень — надгробный камень семи детей, умерших от крупа за одну неделю, в том же году утонул их отец. Скаликсы — так звали семью — никого из них не осталось. Как-то в паводок вода рыла землю, пока не подрылась под камень. Но там уже ничего не было.

Яму засыпал Кронерт песком. Ему-то что. И вот теперь старая Лина Варзус уже в четвертый раз утаскивает камень к себе. Шипорайт говорит «тпру», лошади останавливаются. Вон камень лежит у двери. Где Лина?

— Выходи, — говорит Шипорайт.

— Германхен, — говорит Лина Варзус, старая женщина, она сидит у себя в горнице перед каменным горшком со спиртом. — Германхен!

Но Герман Шипорайт не слышит на своей телеге, на улице.

— Германхен!

Надо, значит, слезть с телеги, подойти к дверям, камень тяжелый, приподнять слева, вот он и стоит прямо, идол каменный.

— Каменный чурбан, — говорит Шипорайт, и тут Лина Варзус выходит из дому.

— Оставь его здесь, Германхен, — говорит Линя Варзус.

— Еще что, — говорит Шипорайт.

А что будет с коровами?

У Манкисов в хлеву лежат коровы, десять голов, вода выступает у них сквозь шкуру. А наверху весь хребет мягкий, как масло. Молочно-голубые белки глаз, великий боже, стали черными и твердыми, как вар… У Манкисов в хлеву, у Вибернайтов, где еще?

— Германхен, ты же знаешь, — говорит Лина Варзус.

— Старая ведьма, — говорит Шипорайт, — этому камню место на кладбище.

А что будет с коровами?

Такой сегодня день. Серый и грязно-желтый. Как талый лед. Когда он трескается, осколки кажутся белыми, потому что из трещин проступает вода, совсем черная. Такой уж день. И все мокро от грозы, которая благополучно добралась от моста до деревни и тут-то и лопнула, туда-сюда, а несколько ударов прямо в реку, потом полил проливной дождь и лил до пяти утра. Небо потоками извергало воду, но так и не отмыло себя до блеска, ни себя, ни день, ни даже опушку леса за деревней, ни Стасулова сада, ни кустов ежевики у реки.

— Не хочу я на это смотреть, — говорит Шипорайт.

— Да иди же, я тебе покажу.

В горнице Шипорайт говорит: «Могла бы ставни открыть». Но старуха тянет его к горшку со спиртом. Он полон до краев и крест-накрест перетянут веревками, к которым под самые головы привязаны змеи, головы торчат над краями горшка.

Гадюки — видно по зигзагам на коже.

— Еще четыре дня, — говорит Лина Варзус.

Это Шипорайт и сам знает: змеи станут совсем светлыми. Шесть недель мокнут они в спирту, и весь яд выпотел из них. Потом их зароют. А спирт разбрызгают в хлеву, несколько коров падут, несколько поднимутся, и мор будет позади. Когда-нибудь он вернется снова. Так обстоит дело с коровами. А как же с красным камнем?

На него надо поставить спирт. И дать ему постоять немного.

Но ведь камень этот — крест?

Да, конечно, крест, хотя и не очень четкий. Немало пришлось помучиться с этим камнем. И цвет, где еще здесь есть красные камни?

Каменный чурбан Густа тоже красный. Он стоит на дороге в Зомерау, большой, стесанный спереди камень, на нем выбито несколько черточек, нос, рот и пупок, а туловище обозначено кругом. Языческий камень. Он сохранился с давних времен. Шипорайт знает.

А этот камень, этот крест?

Про него мы все знаем. Он с кладбища.

— И я отнесу его туда обратно, — говорит Шипорайт. — И ну вас всех…

— Еще четыре дня, — говорит Лина Варзус.

Шипорайт отправляется на своей телеге домой, у него тоже полегли