Адъютор - Владимир Корн

Пробный мой выпад Гифер отбил легко. Тем самым движением кисти, которым дамы обмахиваются веером. Защита, кстати, так и называется – «взмах веера». Так же свободно ушел и от укола в ногу, которая оказалась у него впереди другой. Атаковал сам, целясь якобы в лицо, чтобы молниеносно перенаправить удар в живот. И легко разорвал дистанцию после того, как я попытался зайти к нему сбоку, сразу же обрушив ответный шквал атак. Он был быстр, насколько это вообще возможно, и чувствовалось, что он в состоянии нарастить темп еще больше. И если бы не весь мой опыт и навык, валяться бы мне уже на траве, зажимая обеими руками жалящую острой болью рану. Или не зажимать, но валяться.

Теперь я смело мог судить о его школе. Вернее, о полном ее отсутствии. Вся техника асар Ламгрока строилась на импровизации. Никто и никогда часами ему не вдалбливал, а сам он не тратил недели, месяцы или годы, что из такой-то позиции можно произвести такие-то действия. Не забывая при этом беспокоиться о защите таких-то зон. Нет, при его скорости движений и мышления можно идти напролом. Даже не сомневаюсь – вряд ли у него прежде находились соперники, которые смогли бы выдержать его напор. Клинки звенели так часто, что временами нельзя было отличить один удар от другого, настолько промежутки между ними были ничтожно малы.

Так продолжалось довольно долго, и когда мы наконец отпрянули друг от друга, у меня хватило времени взглянуть на секундантов. Они стояли вместе, молча, и я готов был поклясться, что они находятся под впечатлением от развернувшегося перед их глазами зрелища. Собственно, да – два достойных друг друга соперника показывают все лучшее, на что способны. Ну и приз у них роскошнейший – жизнь.

Затем мы снова сошлись. Гифер опять обрушил на меня град уколов, казалось, он совершенно не утомился. Хотя и должен, ведь его манера ведения боя требует колоссальных затрат энергии. Но увы, на его лице не было видно ни единой капельки пота. В отличие от моего, по которому он тек градом. Все-таки я подошел к поединку далеко не в самой лучшей своей форме, это надо признать честно.

И еще я ждал музыку. Нет, не ждал, что откуда-нибудь из расположенной на краю Таблонского парка рощицы стремительно вынырнет целая вереница карет, из которых выскочит целая орава музыкантов. Они, торопясь, расставят пюпитры с нотами, разберут свои инструменты и начнут играть. Музыка должна была зазвучать у меня в голове. Вышедшая из-под рук того самого гения нот и клавиш, который даже глухим умудрялся творить великое. Одна из тех мелодий, которую я готов слушать раз за разом, сожалея лишь о единственном: слишком она коротка, всего-то несколько минут. Но даже в них он смог уложить все то, что только может вместить в себя наша жизнь. Надежды и разочарования, радость и тоску, счастье и горе, звон капели, женский плач, пенье птиц, детский смех, стук лошадиных копыт спешащего к возлюбленной кавалера, скрип ржавого флюгера под порывами ветра и частый стук дождя по черепичной крыше одинокой часовни.

Вскрик Антуана я услышал одновременно с болью, которую ощутил в руке. Вообще-то издать вопль следовало мне, настолько она оказалась жгучей. Но попросту не успел, поскольку укол пришелся на вдох. Неимоверным усилием мне удалось отбить его очередной выпад и уже приготовился встретить следующий, когда асар Ламгрок внезапно разорвал дистанцию, демонстративно положив клинок рапиры на плечо.

Антуан оказался возле меня в мгновенье ока. И сразу же начал осматривать рану на правой руке. Той, в которой я и держал рапиру. Со стороны Ламгрока это не была попытка оставить меня без руки, его целью несомненно была грудь, но все сложилось именно так.

– Пошевели пальцами! – потребовал мой всегдашний секундант.

А еще он замечательный музыкант и композитор. И будь моя воля, сар Дигхтель только музыкой бы и занимался. И не растрачивал свой талант на то, чтобы демонстрировать его под настроение или же по чьим-то горячим просьбам.

Пальцы шевелились легко, рука не немела.

– Перевязывай! Да не слишком туго!

Иначе затянет так, что она и без раны потеряет чувствительность.

– Продолжим?

В голосе Гифер асар Ламгрока чувствовался легкий акцент, присущий уроженцам Данкранка. Язык у нас, за редкими отличиями, похож, но там грассируют, говоря при этом немного в нос. Что не давало мне ничего, особенно в той ситуации, в которой оказался.

«Нет, отложим до завтра!» – зло подумал я, снова вставая в позицию. Чтобы получить второй укол практически сразу. На этот раз острие его рапиры нашло себе цель в виде моего виска, дюйм в сторону, и я лишился бы глаза. На лице Ламгрока наконец-то проявились эмоции: теперь он полностью был уверен в победе. Перед финальной атакой Гифер даже позволил себе короткую паузу, чтобы начать наслаждаться моим поражением еще до того, как сделать завершающий укол.

И в это время ко мне наконец-то пришла моя музыка. Громкая, чистая, без единой фальшивой ноты. И тогда я смог себе позволить то, что не позволял раньше, – улыбнуться. Потому что можно больше не бояться смерти, ведь если сейчас я умру, она не останется здесь, она уйдет вместе со мной.

Ламгрок тоже улыбнулся в ответ. Снисходительно так: «Понимаю, лицо нельзя терять даже в двух шагах от могилы. Люди смотрят, и пусть они видят, что, уходя, ты улыбался».

Комбинацию, которой я все закончил, мне показал наставник из монастыря Дома Вечности, вечно хмурый брюзга Кантр Стронкель. Сама по себе она трудновыполнима и даже в чем-то абсурдна, и еще при ее выполнении есть сумасшедший шанс нарваться на встречный удар. Который и поставит точку в твоей земной жизни. И будет ли другая, вот в чем вопрос. И все же я не мог заставить себя поступить иначе, к тому же поставив себе задачу поразить одной атакой две цели.

Мой противник рухнул на колено. Рукой он ухватился за искалеченное рапирой плечо, выронив оружие, и уже не в силах его поднять. Возможно, ему удастся переучиться и левой рукой он станет владеть не хуже, чем правой. Но хромота, которая останется с ним навсегда, уже никогда не позволит ему быть таким же стремительным, как и прежде. Чего мне стоило нанести Гиферу, помимо колена и плеча, третий укол, чтобы он смог убедиться лично – никакой другой жизни нет? Наверное, только желание сказать ему, подвывающему от боли в поврежденных суставах, несколько слов.

– Знаете, Гифер асар Ламгрок, некоторые вещи продавать за деньги нельзя.

Болела рука, по щеке стекала кровь. Ну что ж, двумя шрамами больше. Надеюсь, такие мелочи не помешают мне отомстить сегодня вечером Клариссе. Которая при нашем расставании умудрилась сунуть незаметно в карман на этот раз целых пять золотых монет.

– Это был потрясающий поединок!

Назад мы ехали в тильбюри куда более неспешно.

– Полагаешь? – сказал я, лишь бы что-то сказать.

Слишком много сил было потрачено на событие, которое чудом удалось пережить.

– Уверен! Жаль только, что за ним наблюдало так мало зрителей. Лучшее из всего, что мне довелось увидеть в твоем исполнении, Даниэль. Секунданты асар Ламгрока придерживаются точно такого же мнения.