Танцовщица из Атлантиды - Пол Андерсон

— Не знаю… Вы ведь тоже поклоняетесь этой Богине, мой господин.

Внезапно личина государственного мужа спала с Тезея, обнаружив под собой первобытный страх. Тезей прошептал:

— Она очень древняя, очень сильная. Если бы я нашел оракула, который подтвердил, что она всего лишь жена отца нашего Зевса… Гей! — прикрикнул он на лошадей и щелкнул бичом. — Вперед!

Колесница покатилась быстрей.

Возможность поговорить без свидетелей представилась три дня спустя, когда Диор привез Олега и Ульдина назад в Афины. Для Рейда это были дни, полные впечатлений, каскад зрелищ, звуков, запахов, песен, рассказов. То и дело он внезапно осознавал, что на самом деле означает такой-то миф, такая-то поэтическая строка. А по ночам они по молчаливому уговору с Эриссой не говорили о своей судьбе. Тревога, тоска по дому, культурный шок притупились в нем.

Русский и гунн вернулись в прекрасном настроении. Олег рассуждал о новшествах, которые он внесет в судостроение и металлургию. Сдержанный Ульдин тоже был полон энтузиазма. В Аттике оказалось полно быстрых и выносливых лошадей, годных под седло, и молодых людей, интересующихся кавалерийским делом. Он сказал, что через несколько лет смог бы создать войско, которое никто в этом мире не сможет остановить. И все это говорилось в зале перед Эгеем, Тезеем, Диором и военачальниками.

Рейд тоже прочистил горло:

— Вы полагаете, мы не сможем вернуться в свои дома?

— А как? — спросил Ульдин.

— Вот об этом и надо поговорить, — сказал Рейд. — Господин наш царь, нам четверым нужно о многом потолковать между собой. В том числе и о том, как нам отблагодарить тебя. Люди мы разные, достигнуть соглашения нам будет нелегко, а сейчас, в суете приема, и вовсе невозможно. Ты не подумаешь о нас дурного, если мы удалимся?

Эгей колебался. Тезей нахмурился. Диор же улыбнулся и спокойно сказал:

— Разрази меня Зевс — нет! Вот что мы сделаем. Завтра будет готова повозка с удобными сиденьями, со съестными припасами и вином, и надежный воин повезет вас, куда захотите, — он протестующе поднял руку. — Только не отказывайтесь, друзья мои, я настаиваю. Для товарищей по плаванию мне ничего не жаль. Одних вас нельзя отпустить: с вами красивая женщина, а мечом владеют лишь двое…

«Вот оно что, — угрюмо подумал Рейд. — Нам никогда не позволят поговорить наедине».

Когда он сказал об этом Эриссе, она почему-то не огорчилась.

Погода стояла прекрасная, воздух был чист, солнце освещало золотую листву. Экипаж, запряженный мулами, действительно оказался удобным. Возница, молодой рослый воин по имени Пенелеос, держался с пассажирами вежливо, хоть и поглядывал настороженно. Рейд был уверен, что выбрали его не столько из-за физической силы, как из-за острого слуха да знания языка кефту.

— Куда? — спросил он, когда они покинули дворец.

— В тихое место, — опередила всех Эрисса. — В такое место, где никого бы не было, кроме нас.

— Хм, может, роща Перибеи? Доберемся туда к обеду. Если ты поклоняешься Богине, как я слышал, госпожа, то ты знаешь, как умилостивить нимфу рощи.

— Да. Превосходно. — Эрисса повернулась к Олегу. — Расскажи-ка мне про поместье Диора. Я же сидела как привязанная. О нет, я не жалуюсь: царица весьма великодушна. Но все же ахейцы живут не так, как критяне.

Рейд понял: она что-то задумала. Сердце забилось чаще. Вести разговоры на нейтральные темы было нетрудно: у всех было что порассказать о доме, о Греции. Но и без этого Эрисса справилась бы. Она не прибегала к женским уловкам. Она действительно влекла Олега, Ульдина и Пенелеоса, задавая им умные вопросы и делая умные замечания. («Если ваши корабли, Олег, такие прочные, что эти… норвежцы, так? — сумели переплыть Реку Океан, то почему? Ваша древесина прочнее? Или из-за металлических гвоздей? Или из-за снастей? В чем тут дело?»). Потом, склонив голову, выслушивала ответ. Невозможно было глаз оторвать от ее точеной фигуры, от меняющихся глаз, от губ, обнажавших белоснежные зубы, от стройной шеи. Солнечный свет играл на ее волосах, ветер играл ахейским платьем, обтягивая грудь и талию.

«Она знает мужчин, — подумал Рейд. — Ох, знает!».

Священная лавровая роща окружала небольшую поляну. Посередине поляны возвышался камень, посвященный полубогине Перибее. С одной стороны за рощей тянулся оливковый сад, с другой — поля, сжатые и пустые. На горизонте дремали на солнцепеке горы. Деревья негромко, успокоительно шумели, пожухлая трава была густой и теплой. Мир царил здесь.

Эрисса почтительно поклонилась, отломила хлеба и положила на камень — для птиц нимфы. Потом сказала:

— Нам разрешено остаться. Тащите из повозки еду и вино. Пенелеос, почему бы тебе не снять шлем и латы? Всякую опасность мы увидим издали, а во владениях женского божества негоже быть при оружии.

— Я попрошу ее простить меня, — сказал воин. Он был рад снять такую тяжесть и отдохнуть.

— Что ж, обсудим наши дела, — предложил Ульдин.

— Пока нет, — сказала Эрисса. — Я лучше придумала. Нимфа расположена к нам. Если мы ляжем и уснем, она может ниспослать нам вещий сон.

Пенелеос заерзал.

— Не хочу я спать, — сказал он. — К тому же мой долг…

— Конечно, твой долг перед царем — узнать как можно больше об этих странных делах. Верно?

— Ну… в общем, да.

— А вдруг ты понравишься нимфе больше, чем мы? Ведь ты на своей земле. Она будет рада, если ты обратишься к ней за советом. Пойдем, — Эрисса взяла его за руку. Он встал. — Вот сюда. На солнышко. Садись, откинься, ощути теплоту камня. А теперь… — она достала бронзовое зеркальце. — Смотри на эту святыню Богини, матери всех нимф.

Она склонилась к нему. Он непонимающе взглянул на нее, на сверкающий диск.

— Нет, — прошептала она. — Только на зеркало, Пенелеос. В нем ты увидишь то, что Она хочет сказать тебе, — и медленно стала вращать зеркало.

«О Господи!» — подумал Рейд и увлек Олега и Ульдина за большой камень.

— Что она делает? — с тревогой спросил русский.

— Тише, — прошептал Рейд. — Сидите и не шумите. Это священнодействие!

— Боюсь, что языческое, — сказал Олег и перекрестился. Но и он, и гунн подчинились.

Солнечный свет лился сквозь шелестящую листву. Навстречу ему поднимался сладкий запах сухой травы. Пчелы гудели в кустах шиповника. Эрисса негромко напевала.

Когда она зашла за камень, от утреннего оживления не осталось и следа. Она была серьезна.

— Тебе удалось? — Рейд встал.

Она кивнула.

— Он не проснется, пока я не прикажу. А потом будет думать, что дремал вместе со всеми, — она пристально взглянула на американца. — Не знала, что тебе знаком Сон.