Мудрость психопатов - Кевин Даттон

Вот что считает Ньюмен: «Люди думают, что психопаты грубы и лишены страха. Но все не так просто. Если психопаты сосредоточены на эмоциях, то мы видим, что они демонстрируют нормальную эмоциональную реакцию. Но когда они сфокусированы на чем-то другом, они становятся полностью нечувствительными к эмоциям».

При условии того, что разделение реакций имеет место как раз в той точке PCL-R, где показатели приобретают клинический характер, тайна того, чем же на самом деле является психопатия (находится ли она в неком континууме или представляет собой совершенно отдельное расстройство), становится еще глубже.

Сводится ли психопатия к степени выраженности симптома? Или люди, страдающие ею, представляют собой отдельную группу?

Вполне резонно предположить, что ответ на этот вопрос, в силу его природы, должен звучать как «да» или «нет». То есть если психопатия попадает в некий континуум, то траектория с одного ее полюса до другого, от матери Терезы до Джона Уэйна Гейси, должна быть линейной, а путь к моральной невесомости — гладким. В противном случае вы получаете те резкие скачки паттернов данных, которые наблюдал Джо Ньюмен.

Но на самом деле, как скажет вам любой, кто когда-нибудь играл в лотерею, все обстоит не так просто. Шесть выигрышных чисел явно располагают внутри континуума от 1 до 6. Но размер вашего выигрыша, от банкноты в 10 долларов до джекпота, — это совсем другая история. Эта функция является экспоненциальной, и связь между числами в континууме с одной стороны и тем, как они превращаются в настоящие деньги, — с другой определяется вероятностью. Шанс угадать все шесть чисел (1 из 13 983 816) не отличается от шанса угадать пять чисел (1 из 55 492) настолько, насколько последний отличается от шанса угадать четыре числа (1 из 1033). Вот почему, хотя на одном уровне события развиваются предсказуемо, этого нельзя сказать о том, что происходит в параллельной математической вселенной. То, что получится, живет своей собственной жизнью.

В ресторане я изложил Скотту Лилиенфельду свою теорию: на самом деле правы могут быть и он, и Ньюмен. Психопатия может представлять собой некий спектр. Но на полюсе выраженной психопатии должно происходить некое качественное изменение. Похоже, там происходит переключение тумблера из одного положения в другое.

Лилиенфельд так отреагировал на это: «Я уверен, что есть способ примирить эти противоречия. И не вызывает сомнений, что в случае многих расстройств те, кто находятся на полюсе, работают иначе, чем остальные люди. Но это зависит и от вашей точки отсчета: рассматриваете ли вы психопатию как главным образом личностную предрасположенность или как нарушение обработки информации. От того, хотите ли вы иметь дело с когнитивным дефицитом или вариациями темперамента. Вы можете увидеть это в используемом языке и терминологии: расстройство, дефицит, предрасположенность, вариация… Интересно знать, что об этом сказал бы Джо. Вы говорили ему об этом?»

Я не говорил. Но сказал вскоре после нашего разговора с JIилиенфельдом.

Я спросил Ньюмена: «Возможно ли, что, двигаясь внутри спектра психопатии при условии, что он существует, можно заметить постепенные изменения? Что, например, мозговые механизмы внимания или системы вознаграждения становятся все более сфокусированными и ориентированными на немедленное вознаграждение, по мере того как индивид становится все более психопатичным? Или то, что, хотя результаты тестов РРІ и PCL-R демонстрируют линейный характер изменений, характер их проявлений при низком уровне мозговой активности, особенно при высоких показателях результатов тестов, будет различаться? Может ли он оказаться экспоненциальным?»

Глаза Ньюмена сузились. Коварный старый гангстер был не в том настроении, чтобы играть в игры.

«Да, это возможно, — ответил он. — Но пограничный клинический показатель равен 30. И в лабораторных условиях, случайно или нет, эта точка совпадает с той, при которой большая часть эмпирической чуши попадает на нижний уровень когнитивного спектра».

Он улыбнулся и глотнул кофе.

«В любом случае, — продолжал он, — неважно, какой подход вы выберете. Клинический психопат виден достаточно явно. При любом раскладе они отличаются от остальных людей. Я прав?»

Я кормила грудью

И знаю: сладко обнимать младенца,

Когда к тебе он тянется с улыбкой.

Но я бы, из его беззубых десен

Сосец мой вырвав, голову ему

Сама разбила, поклянись я так,

Как ты.

Леди Макбет (когда она услышала, как ее муж планирует прекратить подготовку к убийству короля Дункана)

13 марта 1841 года корабль «Уильям Браун» отправился в плавание из Ливерпуля в Филадельфию. Через пять недель путешествия, ночью 19 апреля, судно налетело на айсберг в 250 милях от берега Ньюфаундленда и быстро начало тонуть. Более тридцати пассажиров и членов команды, в пижамах и ночных рубашках, посадили в баркас, рассчитанный только на семь человек. Начинался шторм и ледяной атлантический ливень. Вскоре первый помощник капитана Фрэнсис Родс понял, что баркас надо облегчить, иначе не спасется никто. Та же мысль пришла в голову и капитану, Джорджу Л. Харрису, который оказался в маленькой шлюпке с горсткой спасшихся людей. Но он молился о том, чтобы нашелся другой, более приятный способ спастись.

«Я знаю, что вы должны делать, — признался он Родсу. — Давайте не будем говорить об этом сейчас. Оставим это на крайний случай». На следующее утро он поплыл в сторону Новой Шотландии, оставив несчастный переполненный баркас на волю судьбы.

20 апреля, ближе к ночи, погода опять ухудшилась, а волнение стало усиливаться. Баркас дал течь и, несмотря на то что люди отчаянно вычерпывали воду, стал оседать в море. Ситуация была безнадежной. Поэтому в десять часов вечера 20 апреля было принято важное решение: частью находящихся в баркасе людей придется пожертвовать. Подобный поступок, по мнению Родса, не был несправедливым по отношению к будущим жертвам — не прими он такое решение, все находящиеся в баркасе все равно погибли бы. Но не предприми он ничего, он ответил бы за смерти тех, кого мог бы спасти.

Неудивительно, что не все сидевшие в баркасе согласились с решением Родса. Несогласные утверждали, что если ничего не предпринимать и все утонут, то никто не повинен в смерти людей. Они утверждали, что если первый помощник решит спасти одних людей за счет других, он сделает это, отняв жизнь у жертв, и до конца своих дней будет считаться убийцей. А это будет гораздо большим злом.

Не поддавшись этим увещеваниям, Родс схватился за оружие. Поскольку единственный шанс выжить зависел от того, останется ли судно на плаву (не говоря уже о том, что предстоящее путешествие на веслах было сравнимо с любым из подвигов Геракла), Родс отверг все эти возражения. Чем-то (или кем-то) приходилось жертвовать.