Тайна Тюдоров - К. У. Гортнер

– Жаль вас разочаровывать, но милорд секретарь, конечно, знает, что слуге, предавшему хозяина, обычно отрезают уши и вырывают язык. – Тут я через силу усмехнулся. – А я как-то к своим попривык.

– Ты уже предал его. Просто ты об этом не знаешь.

Сесил произнес это походя, ни к кому не обращаясь.

Лицо его не изменилось, но в голосе проступила спокойная угроза:

– Вне зависимости от того, какое решение ты примешь, твои дни в качестве слуги дома Дадли сочтены. Неужели ты думаешь, что они не избавятся от тебя, получив желаемое? Лорд Роберт использует тебя как мальчика на побегушках, но, имей в виду, его родители не оставляют в живых свидетелей.

«Он носит знак розы».

Мне тут же вспомнилась герцогиня Саффолк и ее стальные глаза, буравившие меня насквозь.

– Вы полагаете, они убьют меня? – спросил я.

– Думаю, да, хотя прямых доказательств нет.

– Но если я оставлю службу у Дадли, могу ли я быть уверен в собственной безопасности?

– Боюсь, что нет, – ответил он, подперев подбородок сплетенными пальцами. – Так тебе интересно мое предложение?

Я, не моргнув, выдержал его взгляд.

– Я весь внимание.

Он слегка наклонил голову:

– Начать стоит с того, что нынешнее положение герцога и его семьи весьма непрочно. Появление ее высочества при дворе застало их врасплох. Да и всех нас, сказать по правде. Как бы то ни было, она твердо намерена повидаться с братом, и нужно исходить именно из этого. Принцесса предусмотрительно позволила слухам о своем прибытии просочиться в Лондон, и это обеспечило ей прикрытие хотя бы на малый срок. Но она всерьез заблуждается, полагая, что герцог не способен сильно навредить ей. Елизавета уверена, что Нортумберленд намеренно препятствует ее встрече с королем, и очень рассержена. Теперь она настаивает на поездке в Гринвич и хочет сама убедиться в выздоровлении его величества.

Сесил печально улыбнулся. По расстроенному лицу было видно, что он уже давно не удивляется выходкам Елизаветы Тюдор.

– Ее почти невозможно переубедить, если она приняла решение, и Нортумберленду это известно. Отсутствие Эдуарда вчера вечером пробудило в ней худшие подозрения и раздосадовало ее, что, безусловно, входило в планы герцога. Ее высочество – любящая сестра. Может быть, даже слишком любящая. Она не остановится, пока не вызнает всю правду. Вот этого-то я и боюсь: то, на что мы втайне надеемся, редко оказывается правдой. Я нетерпеливо ерзал на краешке стула.

– Так вы имеете в виду, что герцог… – Тут я запнулся не в силах выговорить то, о чем подумал.

Я вновь представил себе герцога с его непроницаемым взглядом и услышал, как он бормочет: «Но также мы не забываем и предательства». В нынешних обстоятельствах эти слова приобретали более зловещий смысл.

– Если бы я знал, – отозвался Сесил. – Когда Эдуард заболел повторно, герцог полностью его изолировал, запретив свидания с кем бы то ни было. Никто не может сказать, что произошло. Почему Нортумберленд так печется, чтобы все поверили в выздоровление короля, а сам отправляет лорда Роберта проверить, достаточно ли оружия в Тауэре и охраны на городских воротах? Даже если бы ее высочество пожелала вернуться в Хэтфилд, ей преградили бы путь. Но она не пожелает. Она уверена, что герцог удерживает Эдуарда против его воли. Если это так, боюсь, мы не многое сможем сделать для короля. Я же беспокоюсь о том, чтобы она не оказалась в той же ловушке.

Впервые после смерти мистрис Элис кто-то разговаривал со мной вот так, на равных. Доверительный тон Сесила понемногу разрушал мою оборону, но быстро сдаваться я не собирался. Двуличие при дворе – что-то вроде заразной болезни, и мастер секретарь вряд ли оказался к ней невосприимчив.

– А ей вы высказывали свои опасения? – осведомился я, тут же вспомнив, с какой резкостью она отвечала вчера на уговоры Сесила.

Пожалуй, Елизавета не из тех, кого остановили бы подобные предостережения. Он вздохнул:

– Высказывал многократно, но, увы, без всякой пользы. Она должна увидеть Эдуарда, даже если это будет последним делом в жизни, – вот ее слова. Поэтому я и обращаюсь к тебе. Мне нужны неопровержимые доказательства того, что Дадли действуют против нее.

Я сидел, стиснув колени. Больше не желаю ничего слышать. Не хочу, чтобы меня силой влекли через тот рубеж, который я по доброй воле перешел минувшей ночью, предложив Елизавете свои услуги. Опасности, о которых рассуждает Сесил, – разве они мне по силам? Согласившись, я подпишу себе смертный приговор.

Я уже открыл рот, чтобы произнести убедительные слова отказа, но не смог. Какая-то – очевидно, не лучшая – часть моей природы воспротивилась этому. Во мне что-то неудержимо менялось. Брендан Прескотт больше не хотел оставаться безвестным оруженосцем, чей жребий – быть бледной тенью своего господина. В этот момент я испытал настоятельную потребность участвовать в событиях, превосходящих мое разумение. Это было нечто неизъяснимое, ошеломляющее, даже пугающее, но совершенно непреодолимое.

– Ее высочество является для меня всем, – добавил Сесил. – Но важнее, что она является всем для Англии. Она наша последняя надежда. Эдуард взошел на престол слишком юным и с самого начала был порабощен так называемыми протекторами. Теперь он, возможно, при смерти. Если ее высочество окажется во власти герцога, это конец начинаний для тех, кто предан Англии. Наши мечты о великом народе, неуязвимом перед бесчинствами французов и испанцев, – все это пойдет прахом. Герцогу известно, насколько велика ее роль. Если ему суждено выжить, Нортумберленд будет стремиться подчинить Елизавету себе. Но что он может предложить ее высочеству, чтобы она согласилась участвовать в его планах?

Он замолчал, вперив в меня взгляд бледно-голубых глаз.

Моя рука невольно потянулась к карману. Перстень. Роберт дал мне перстень. Он сказал, что намерен получить обещанное.

– Но это… это невозможно, – прошептал я. – У лорда Роберта уже есть супруга.

Сесил улыбнулся:

– Мой милый мальчик, достаточно обратиться к примеру Генриха Восьмого, чтобы понять, насколько легко избавиться от ненужной жены. Брак Роберта с Эми Робсарт был ошибкой, о которой сожалеют и он сам, и его отец. Всего лишь дочь сельского дворянчика – у герцога найдутся партии получше для его сыновей. Если он смог убедить Совет одобрить союз Гилфорда и Джейн Грей, почему не сделать то же самое для Роберта и принцессы? Это будет последний штрих, лучший бриллиант в семейной короне Дадли и самое надежное средство гарантировать власть герцога. Ибо, имей в виду, страной правит герцог. Так было с тех пор, как обезглавили лорда-протектора и Нортумберленд полностью подчинил себе юного Эдуарда.

Перстень в моем кармане словно стал вдвое тяжелее. Все сказанное Сесилом на первый взгляд напоминало бред, но прекрасно соотносилось с тем, что я знал о Дадли. Как сказал тогда Роберт? «Передай ей это. Она поймет». Поняла ли она? Значит, именно поэтому отказалась принять кольцо? А может быть где-то в глубине души, не решаясь признаться самой себе, она боялась? Я видел выражение ее лица, Елизавета сама говорила, что понимает толк в страстных желаниях. Кто измерил глубину ее страсти? Возможно, она вожделела Роберта не меньше, чем он ее.