Жалобная книга - Макс Фрай
Шрифт:
Интервал:
– Договорились, – киваю.
Ну и как я теперь должна себя вести? Обижаться было бы совсем уж глупо. Напротив, такая откровенность должна бы меня обрадовать. Но ничего похожего на радость я не чувствую. «Не маньяк», видите ли… Что ж, получается, это я у нас маньяк?
По всему выходит, что так. Иначе с чего бы меня то и дело посещали мысли о «дополнительных процедурах»? Эти самые процедуры будоражат мое воображение куда больше, чем обещанный долгий разговор. Хотя интересно все это, конечно. Кто бы другой рассказывал, слушала бы, рот распахнув.
Ладно. Рот можно оставить закрытым, а слушать все же придется. Программу вечера явно определяю не я. А если станет совсем невмоготу, ка-а-а-ак прыгну!
Такая постановка вопроса мне чрезвычайно нравится. Чувствовать себя охотником, а не добычей – это по мне, да.
– На чем мы остановились? – спрашивает безмятежно моя потенциальная жертва.
– На том, что ты познакомился с Михаэлем и он спросил про больные зубы. Ну, в смысле не про зубы, а…
– Ага. А я все взвесил, подумал хорошенько – секунды три-четыре – и выложил ему все как на духу. Про фотоаппарат. О том, как оказываюсь в шкуре всякого человека, попавшего в мой видоискатель. Словарного запаса для такой беседы нам обоим немного недоставало, поэтому разговор получился очень конкретный. Приходилось называть вещи своими именами, без недомолвок. По-русски я, пожалуй, и не смогу выражаться так точно… Ладно, это как раз неважно. Важно, что мы с Михаэлем договорились. Он здорово удивился. Сказал, у меня интересный случай. Дескать, прежде ему никогда не доводилось встречать накхов, которые обнаружили свой дар при помощи фотоаппарата…
– Кого-кого?! – переспрашиваю, услышав незнакомое словечко.
– Не важно, – отмахивается с досадой. – Это я, считай, сдуру брякнул. Потом… Сейчас важно другое. Михаэль объяснил мне, что такой талант грех зарывать в землю. Дескать, его можно и нужно развивать.
– Талант страдать от чужой зубной боли? – уточняю язвительно.
– Забудь ты про эту ерунду, – вздыхает. – Подумаешь, зубная боль, горе великое… Это просто первый симптом. Вернее, не первый, а самый яркий. Потому что когда у тебя внезапно меняется настроение или мысли какие-то дикие в голову лезут, ты вряд ли станешь винить в этом своего ближнего. Тебе в голову не придет, что это его настроение и его мысли. Спишешь все на собственную неуравновешенность. А боль – штука вполне очевидная. Рано или поздно непременно обратишь внимание на некоторые совпадения.
– Падения сов, – откликаюсь эхом. Лишь бы что-то сказать.
Но ему мой каламбур, кажется, по душе. Он безмятежно улыбается и вдруг ласковым, небрежным жестом гладит меня по голове. Вернее, не меня, а парик. Я как напялила его после обеда, для приема клиентов, так и не снимала. Забыла даже о нем. А ведь поначалу казалось, полчаса вытерпеть невозможно. Но вот, привыкла…
Не заметив подвоха, мой прекрасный не-маньяк встает и снова ставит чайник.
– Такой дар дает возможность не просто на миг оказываться в чужой шкуре, но и проживать чужую жизнь, не растрачивая при этом собственную, – говорит он, вскрывая пакет с карликовыми круассанами.
Голос его звучит совершенно обыденно, почти равнодушно. Будь он преподавателем вокала, обнаружившим у случайной знакомой божественное сопрано, энтузиазма и пафоса было бы куда больше, не сомневаюсь. А он разжигает духовку и кидает круассаны на противень.
– Надо бы их в микроволновку, – поясняет. – Но такого добра в этом доме нет. Не беда, и тут разогреются… Ты не понимаешь ничего, да? Из меня плохой объясняльщик.
– А из меня плохая понимальщица, – отвечаю ему в тон. – Два сапога пара… Как это – «проживать чужую жизнь, не растрачивая собственную»? И, собственно, зачем?
– Как – это я тебе покажу, – обещает. – Хоть завтра. На живом каком-нибудь примере. Если захочешь, конечно. А зачем… Хороший вопрос. Мне-то, собственно, с самого начала было очевидно зачем, – тут Михаэлю со мной повезло… Помнишь, о чем мы с тобой болтали в машине, когда приехали? О бесконечности, в которой можно и нужно увязнуть, чтобы не наступил конец сказки? Ну вот, это – один из способов. За сегодняшний день я прожил лет двадцать примерно. И это, мягко говоря, не самый впечатляющий результат: я все больше делами занимался, хлопотал, по городу мотался. Такой уж день, понедельник… А можно и несколько сотен лет в сутки упихать, было бы желание.
Теперь, кажется, понимаю. Как ни странно. Но обсуждать сей предмет пока не готова. Потом.
– Слушай, – говорю, помолчав, – а ты уверен, что твой Михаэль – и есть писатель Штраух? В книжке, которую я перевожу, ни слова на эту тему… Да и не похоже, чтобы писал человек, который кучу чужих жизней прожил. Он очень хороший, самый любимый автор у меня сейчас, но персонажи у него все же немножко одинаковые. Ну, то есть не одинаковые, а одного типа – так, что ли?.. Словно бы родились при сходном расположении звезд, а потом еще книжки одни и те же читали в юности, хоть и разные выводы из них делали. Это бросается в глаза. А на самом деле так не бывает.
– На самом деле еще и не такое бывает; выяснить бы еще, какое дело следует считать «самым», а какое – нет… А Михаэль – это именно писатель Штраух, да. Можешь не сомневаться. Я у него потом недели три жил и книжки на полках видел. И как он со своим агентом по телефону отношения выяснял, пару раз слышал… Видишь ли, насколько я понял, он последнюю книгу лет шесть назад закончил. А потом не до того стало.
– Так он не пишет ничего сейчас? – огорчаюсь.
– Ну, – пожимает плечами, – с другой стороны, это и странно было бы: всю жизнь книжки писать. Тем более когда так все обернулось…
Достает из духовки круассаны. Запах горячей выпечки, да еще и щедро сдобренный ароматом ванили, кого угодно примирит с происходящим. Меня – так уж точно. Не пишет больше Штраух – и фиг с ним. Тем более, может, потом снова запишет. Так часто бывает.
Что же до всего остального… Бред, конечно, но мне он пока, что греха таить, нравится. У меня вдруг, непонятно с какой стати, обнаружился какой-то загадочный «дар», в связи с чем рыжий незнакомец теперь твердо намерен возиться со мною, уму-разуму учить. Что ж, такая концепция меня устраивает, целиком и полностью. А там видно будет.
Примирившись же с происходящим, я внезапно обнаруживаю, что у меня есть тело. И его нужно как-то привести в порядок, а то испортит мне остаток ночи головной болью или внезапной сонливостью. Оно это умеет.
– Слушай, – говорю, – Максим…
И умолкаю. Как-то по-дурацки звучит это имя в моих устах. Может, оно и настоящее, но называть его по имени мне почему-то трудно и неловко. С чего бы, интересно?..
– Что-то не так? – огорчается.
– Все так. Просто если уж ты грозишь, что нынче ночью мне предстоит заснуть прямо здесь, на этой тахте, хотелось бы заблаговременно принять душ. И не только это…
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!