Ищу тебя - Ронда Гарднер

— Я полагаю, доктор Дитерли хорошо знаком со срочными вызовами, — сказал Джим, откидываясь в своем кресле и поднимая бокал с белым французским вином. Он посмотрел на Лейлу. — Но передайте ему нашу благодарность, госпожа Дитерли.

Как бы ни был неудачен момент для такого признания, Лейла не могла больше переносить двусмысленность своего положения. Она почувствовала, как кровь прилила к ее щекам, пока она искала нужные слова.

— Я не могу позвонить своему мужу, — начала он хриплым от волнения голосом.

— Почему? Наверное, он вылетел куда-нибудь с Авиационной медицинской службой? — настойчиво выспрашивала Катрин.

Лейла пристально посмотрела на женщину, которая так упорно стремилась довести до сознания каждого факт ее замужества. Неужели Катрин мало демонстрации ее близких отношений с Джимом?

Блеск удовлетворения в холодных глазах Катрин разбудил в ней гнев, который на секунду захлестнул боль, терзавшую ее душу.

— Нет, мисс Хардинг, — ответила она холодно. — Мой муж умер.

Эти простые слова заставили всех в ужасе замолчать. Лейла увидела, как на лице Катрин промелькнула целая гамма чувств. Среди них не было чувства удовлетворения. Гнев Лейлы сразу же прошел, когда в ее памяти возникли картины ужасающих мучений Дейла и его смерти, сдавившие ее сердце тисками.

Звук разбитого стекла вернул всех к действительности.

— Джим! Посмотри, что ты натворил!

У Катрин перехватило дыхание. Она приподнялась, стряхивая с платья капли салфеткой. Казалось, Джим не слышал ее. Его лицо было как непроницаемая напряженная маска. Он поднялся, устремив на Лейлу взгляд своих зеленых глаз, в которых полыхал огонь. Его стул со скрипом отодвинулся, покачнулся и с грохотом повалился на пол, разбрасывая осколки хрусталя.

— Джим! — завопила Катрин протестующе. — Смотри, что ты делаешь!

Джим был глух к ее крикам.

— Мне так вас жаль, Лейла, — сказал младший Фарли с болью в голосе. — Как это случилось? Когда?

Вся агония и все отчаяние тех ужасных четырех дней, проведенных у больничной койки Дейла, навалились на нее и наполнили глаза слезами.

— Двенадцать недель назад. Двенадцать недель и три дня, — почти выкрикнула Лейла.

Джим выглядел таким же несчастным, как и она.

— Он был хорошим человеком. Заботливым. Одним из лучших.

— Да. Да, он был таким. — Затем, желая сказать то, что было для нее исключительно важным, она добавила: — Я любила его.

— Я знаю, Лейла, — мягко успокаивал ее Джим, — у него не могло быть лучшей жены.

Почему-то это тихое утешение облегчило ее страдания. Джим понимал: она была права в своей любви к Дейлу. Больше не имело смысла переживать из-за того, что случилось между ней и Фарли в прошлом. Лейла чувствовала, что Джим одобрял ее поведение. Больше, чем одобрял. В его глазах читалась забота, глубокая тревога о ней и желание, чтобы она приняла эту заботу.

— Я тоже сожалею, — отрывисто сказала Катрин.

Она встала рядом с Джимом, обхватив его руку своей, показывая всем, что они оба признают ее роль в жизни Джима. В ее глазах отражались попеременно то страх, то агрессивность.

— Если бы я только знала о вашей недавней тяжелой утрате… — Она сделала извиняющийся жест другой рукой. — Пожалуйста, простите меня, госпожа Дитерли.

Лейла заметила, что остальные члены семейства Фарли наблюдают за ними, захваченные неожиданной вспышкой чувств как Лейлы, так и Джима. Поведение Катрин еще больше разжигало их интерес. Они не спускали глаз с каждого из трех участников этой сцены. Адель беспокойно зашевелилась на руках у Лейлы, напомнив ей, что она должна уложить ребенка спать.

Чувствуя себя крайне неловко из-за того, что она вызвала такой переполох, Лейла быстро кивнула Катрин, принимая ее извинения.

— Спокойной ночи, — сказала она неуверенно и стремительно покинула комнату.

Поднимаясь вверх по лестнице, она яростно ругала себя за то, что вынесла свое личное горе на всеобщее обозрение, превратив его в спектакль для посторонних людей, которым не было никакого дела до нее или ее жизни.

За исключением Джима.

Он беспокоится о ней.

Но он не должен этого делать.

У него есть Катрин.

На которой он собирается жениться.

Адель заснула почти сразу же. Лейла сидела рядом с ней, хотя и не следила за девочкой. Да это и не было нужно. В эту первую ночь она находилась в спальне на случай, если ребенок проснется в темноте и придется его успокаивать. Никто не хотел рисковать, волнуясь за состояние Адели на этой ранней стадии выздоровления.

Лейла знала, что самое разумное сейчас — это лечь спать, но она не могла заставить себя двинуться с места. Проще было наблюдать за лунным светом, струящимся через шторы, и не думать вовсе.

Легкий стук в дверь вернул ее к действительности. Джим?

Маловероятно, посмеялась она над собой. Катрин не отпустит его от себя ни на миг. Но, с другой стороны, они могли прийти вместе навестить девочку. Лейла вздрогнула при мысли об этом.

Легкий стук повторился.

Не открывать, приказала себе Лейла, раздражаясь. Кто бы это ни был, он не мог знать, что она не спала. И так слишком много сил и энергии отдано сегодня семье Фарли. По крайней мере, они могли бы оставить ее в покое этой ночью. Хотя ей не было покоя нигде. В душе ее царило полное смятение, она разрывалась между воспоминаниями о Дейле и сильным необъяснимым чувством к другому человеку.

Послышался слабый скрип поворачиваемой ручки двери. Нервы Лейлы напряглись до предела. Она испытала огромное облегчение, когда в слабом свете, проникавшем из коридора, обозначилась фигура Мириам Фарли.

— Извините. Я не помешала? — спросила она тихим шепотом. — Я принесла термос с горячим шоколадом на случай, если вам будет трудно заснуть.

Это была хорошая идея. Прежде чем Лейла отреагировала, Мириам вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

— Я поставлю его на ваш ночной столик.

— Благодарю, — пробормотала Лейла.

Но Мириам не ушла сразу. Поставив термос, она прошла через комнату посмотреть на Адель.

— Вы сотворили с ней чудо. Она выглядит такой спокойной.

Она протянула руку и нежно погладила волосы Адели.

— У меня когда-то была маленькая девочка.

— Я знаю. Ваш муж рассказывал. Наверное, вы ужасно переживали, когда у вас отняли ее.

— Я часто думаю о ней по ночам: где она сейчас, что стало с нею. И одни только «если бы»…

Точно так же, как я думаю о своей матери, пронеслось в голове Лейлы, с той лишь разницей, что не помню ее. Мириам, должно быть, намного трудней, чем ей. Ведь она помнит свою дочь.