Уинстон Черчилль. Власть воображения - Франсуа Керсоди

По правде сказать, случись такое назначение, результаты вряд ли были бы хуже, поскольку невезучий генерал, подавленный поражением 15 декабря, заявил, что неспособен освободить Ледисмит; в этой связи Лондон, сохранив за ним командование войсками в Натале и продолжая присылать подкрепления, заменил его на посту главнокомандующего. Так что Черчилля после героического побега накануне Рождества 1899 г. встречал битый и отчаявшийся генерал. После подобающих случаю поздравлений Буллер поинтересовался, не может ли он сделать что-либо для Черчилля, и, к своему удивлению, услышал в ответ: «Да, позволить мне записаться в одну из формирующихся боевых частей».

И это и в самом деле удивительно: Уинстон мог рассчитывать на триумфальный прием в Лондоне и сделать на волне популярности блестящую карьеру, так чего ради он предпочел остаться в Натале и сражаться? Ответ очевиден: этот прирожденный игрок не терпел поражений и стремился к победе. А его команда – команда Ее Величества – терпела поражение, чего он допустить не мог. Англия должна одержать победу, и корреспондент Черчилль будет ее свидетелем; нет, он сам поможет ее одержать! Кроме того, Уинстон любил войну… Он никогда не прекращал ее любить. Если бы военная служба оплачивалась лучше, он бы с ней не расстался; но теперь, когда «Морнинг пост» оплачивает его нужды, почему бы не позволить себе удовольствие снова повоевать…

Буллер оказался перед трудной дилеммой: после Суданской кампании приказом Военного министерства военным запрещалось заниматься журналистикой, а журналистам – служить в армии. Эта мера явилась следствием возмущения, вызванного в горних сферах заметками некоего поручика Черчилля… И вот именно тот самый Черчилль теперь станет первым исключением из правила, введенного исключительно ради того, чтобы заставить его замолчать? Разумеется, это неправильно, но при сложившейся ситуации генералу, разбитому при Коленсо, было практически нечего терять; ему хватало неприятностей с бурами и Военным министерством, чтобы восстанавливать против себя еще и журналистов… Итак, решено: Черчилль может поступить поручиком в Южноафриканский полк легкой кавалерии полковника Бинга.

И вот наш герой снова на время надел военную форму – великолепный мундир южноафриканской легкой кавалерии. Эта военная часть в семьсот сабель была укомплектована исключительно добровольцами из числа уитлендеров и колонистов Наталя. Все складывалось к полному удовольствию Черчилля: полковник Бинг, зная, с кем имеет дело, назначил его своим адъютантом, предоставив ему полную свободу вне службы ходить куда заблагорассудится; между двумя перестрелками он отправил в «Морнинг пост» кипу депеш с информацией из первых рук. Все время на открытом воздухе, жаркие схватки, жизнь только сегодняшним днем – все это очень нравилось Уинстону. Он был доволен боевой подготовкой своего взвода; у него установились прекрасные отношения со всеми младшими офицерами, с большинством из которых был знаком еще по Сандхёрсту, Индии или Судану; и потом, как он с гордостью вспоминал: «Я знал всех генералов и прочих шишек, я был всюду вхож, меня везде хорошо принимали».

Впрочем, в английской армии, как и в любой другой, лейтенант не может повлиять на стратегию генерала, а та, что избрал сэр Редверс Буллер, свидетельствовала о безнадежной некомпетентности: 24–26 января 1900 г. его наступление к западу от Ледисмит обернулось кровавым поражением на холме Спион-Коп, где англичане потеряли тысячу восемьсот человек убитыми и ранеными – по меркам того времени потери просто ужасные; новое наступление, предпринятое восточнее в направлении Доорн Клооф, стоило еще пятьсот жизней, также не принеся успеха. Каждый раз фронтальная атака укрепленных позиций неприятеля захлебывалась под ураганным огнем и завершалась унизительным отступлением перед лицом мобильного противника, прекрасно умевшего использовать рельеф местности. В начале февраля, после месяца катастрофических попыток наступать, войска Буллера вернулись на исходные позиции в Чивли, тогда как со дня на день ожидали капитуляцию гарнизона Ледисмита. Обо всем этом Уинстон, находившийся все время в первых рядах вместе с кавалерией, мог написать в своих информациях для «Морнинг пост» только намеками: работала цензура… К тому же не хотелось стать персоной нон грата в штабе.

В феврале бессмысленное наступление возобновилось. Самые мощные укрепления атаковали в лоб. Так было и у Иннискиллинга, к юго-западу от Питерса, где англичане потеряли двух полковников, трех майоров, двадцать прочих офицеров и шестьсот нижних чинов – более половины состава! Но даже самый плохой полководец не может терпеть поражения вечно, особенно если он постоянно получает подкрепления… Именно так рассудили буры, посчитав разумным отойти, когда их позиции взяли в клещи с высот Монте-Кристо и Бартонс-Хилл, к юго-востоку от Питерса. И 28 февраля два эскадрона Южноафриканской легкой кавалерии вышли к окраинам Ледисмита под «ура» гарнизона, потерявшего десятую часть людей от голода и болезней. В первых рядах освободителей был, естественно, Уинстон Черчилль. Вечером того же дня он вместе с комендантом сэром Джорджем Уайтом и своим старым другом генералом Гамильтоном праздновал победу на торжественном банкете. Сколько всего произошло за каких-то два года с того памятного приема в Калькутте!

Остался ли Уинстон красоваться на парадах в освобожденном Натале, засел за книгу о своих подвигах, чтобы о нем заговорили в Лондоне и распахнули перед ним двери в парламент? Ничуть. Боевые действия переместились на территорию Оранжевой республики, где новый главнокомандующий маршал лорд Робертс только что освободил Кимберли и занимал Блумфонтейн, откуда предстояло развернуть решающее наступление на север. Уинстон просто не мог остаться в стороне, когда разворачивалось сражение, тем более решающее и тем более что полковой командир решительно ни в чем ему не мог отказать, и Уинстон мог отправиться, куда пожелает и когда пожелает, оставаясь поручиком в Южноафриканской легкой кавалерии. Он быстро собрал чемодан, сел на поезд в Дурбан, затем на пароходе добрался до Порт-Элизабет, откуда снова на поезде проследовал в Кейптаун. Его путевые заметки и дорожные интервью были весьма познавательны для читателей «Морнинг пост», ждавших его новых сообщений все с большим нетерпением…

Последующие два месяца просто поразительны. Лорд Робертс, явно находившийся под влиянием своего начальника штаба Китченера, не хочет видеть у себя Черчилля? Но и что с того: у Робертса в штабе были генералы Гамильтон и Николсон, два ветерана индийской кампании… и больших друга Уинстона; они взяли главнокомандующего в осаду и тот в конце концов сдался. У Блумфонтейна все спокойно, но южнее, у Деветсдорпа, еще сражаются? Черчилль отправился туда в середине апреля и тем охотнее, что командир воевавшей здесь бригады был не кто иной, как полковник Брэйбазон, бывший командир 4-го гусарского… После нескольких жестоких боев буры вынуждены отступить? Уинстон во весь опор мчится в кавалерийскую дивизию генерала Френча, только что перешедшего в наступление на север. Френч ненавидит Черчилля? Не имеет значения: у него адъютантом старина Джек Милбанк, лучший – и единственный – друг Уинстона в Хэрроу… В начале мая лорд Робертс начинает наконец широкомасштабное наступление на Йоханнесбург и Преторию; поручика-журналиста Черчилля хотят не допустить на последнее генеральное сражение? Да ладно уж! Его старый приятель генерал Гамильтон командовал на этом театре силой в шестнадцать тысяч человек, из которых четыре тысячи составляли кавалеристы, и Уинстон не замедлил присоединиться к последним. Он ходил в разведку, скакал среди свистящих пуль и разрывов снарядов, чувствуя себя совершенно счастливым: «Со всем безрассудством молодости я гонялся за малейшим приключением, любым опытом и всем, что могло бы стать материалом для превосходной статьи».