Ночная музыка - Джоджо Мойес

Обнаружив после медового месяца, что беременна, она испугалась, поскольку не была уверена в своей готовности позволить новому члену их семьи разрушить любовную идиллию. Однако Лоран признался, что всегда хотел иметь детей, даже в первом браке, и она в знак своей безграничной любви решила сделать ему этот подарок.

Беременность протекала легко, а после рождения Китти она почувствовала такую невероятную нежность, что твердо решила всецело посвятить себя материнству. Ведь материнская любовь – именно то, в чем нуждается ее ребенок. Но как мать она оказалась абсолютно беспомощной: ей не удавалось постичь суть загадочного «режима», о котором твердила патронажная сестра, она не справлялась с горой грязных распашонок и, в отличие от других матерей, не умела отвлечь ребенка погремушкой. Именно тогда они с Лораном впервые поссорились. Она пребывала в постоянном раздражении, считала себя мученицей, пожертвовавшей всем ради семьи, и винила в этом Лорана.

– Знаешь, а теперь я хочу получить обратно свою жену, – сказал он ей как-то вечером с типично парижским высокомерием, когда она предъявила ему претензии по поводу невымытой посуды, ну и вообще – того, что у нее связаны руки, что она устала и утратила интерес к сексу.

Она швырнула ему в голову радионяню. А на следующее утро, обнаружив отколотый кусок штукатурки, поняла: так больше продолжаться не может.

Лоран ее поддержал:

– Если тебе не прожить без этой твоей музыки, ну ладно, я не против. Ведь именно музыка нас в свое время свела.

И когда она окончательно убедилась, что он говорит серьезно и на нее не в претензии, они нашли Мэри. И, утешившись тем, что так будет лучше для всех, Изабелла передала Мэри с рук на руки свою красавицу-дочку.

А кроме того, Китти оказалась чудесным ребенком. Если бы Китти не любила Мэри, если бы скучала по мамочке, разве она была бы такой улыбчивой? Такой спокойной? Что ж, за все приходится платить. Это главный урок, который Изабелла извлекла из опыта материнства. И ей приходилось глотать обиду, что Китти, ударившись, бежит к Мэри, а не к матери, даже если та стоит рядом, и что Китти делится с отцом своими тайнами и именно с ним обсуждает школьные мероприятия, на которых она, Изабелла, как всегда, отсутствовала. Приходилось испытывать чувство вины, когда она уезжала за тридевять земель на гастроли, оставляя дома больного ребенка, или когда обнаруживала в чемодане жалобные записки: «Мамочка! Я люблю тебя. Я скучаю без тебя». Она тоже скучала по своей семье, и ее терзали муки совести. Но Лоран с Мэри безропотно предоставляли ей возможность быть собой и заниматься любимым делом. И чем старше она становилась, тем отчетливее понимала, что она одна из тех редких счастливиц, которых, в отличие от других женщин, замужество и материнство не лишили возможности творить, а самое главное, не лишили предмета их страстной любви.

Конечно, не всегда было просто. Лорану по-прежнему нравилась ее импульсивность, он прощал ее дикие выходки – когда она неожиданно забирала детей из школы, чтобы покататься с ними на воздушном шаре, или когда била тарелки, потому что ей не нравился цвет, но при этом забывала купить новые. Но у него непременно портилось настроение, если он чувствовал, что перестал полностью занимать ее мысли. И она научилась распознавать первые признаки опасности, как только он начинал говорить, что она слишком увлечена своей дурацкой музыкой, и раздраженно заявлял, что не прочь иногда видеть рядом свою жену. Он всегда догадывался, что она не слушает его, а мысленно репетирует, даже если она и притворялась, будто ей интересны рассказы о том, чем занималась сегодня Китти. Ей хватало ума не отказывать ему в том, в чем он нуждался, а также время от времени вставлять в разговор вопросы относительно его работы в инвестиционном банке, хотя она вообще в этом не разбиралась. Работа Лорана оставалась для нее тайной за семью печатями. Она определенно знала только одно: Лоран зарабатывает достаточно, чтобы оплачивать все ее прихоти и иногда вывозить их отдыхать, если ей удавалось на время забыть о своей скрипке и целиком посвятить себя семье.

Кризис грянул, когда она обнаружила, что снова беременна. Через шесть лет после рождения Китти она ошеломленно смотрела на синюю точку и не верила своим глазам, поскольку совершенно не ожидала ее увидеть и безумно испугалась того, что ждет ее впереди. Нет, она сейчас никак не могла позволить себе завести второго ребенка: она только что получила место первой скрипки в Лондонском симфоническом оркестре, а на весну были запланированы гастроли в Вене и во Флоренции. И вообще, она доказала свою полную неспособность ухаживать за детьми, даже за очень послушными вроде Китти.

И она начала подумывать о том, чтобы скрыть свою беременность от Лорана.

Он отреагировал именно так, как она и ожидала: сперва с восторгом, затем с ужасом – когда узнал о том, что она собирается сделать.

– Но почему?! – возмутился он. – Мы с Мэри избавили тебя от всех забот. А у Китти будет братик или сестричка, она ведь столько раз нас об этом просила.

– Лоран, мы же договорились, – сказала она. – Больше никаких детей. Мне просто не справиться с двумя.

– Тебе даже с одной не пришлось справляться, – отрезал он. – И я отнесся с пониманием. Но ты не можешь лишить меня – лишить нас – этого ребенка, потому что беременность, видишь ли, не предусмотрена в твоем графике гастролей.

И она поняла по его лицу, что спорить бесполезно. Ведь он просил ее о такой малости.

Она никому не призналась в посещавших ее черных мыслях, когда с трудом преодолевала очередной этап беременности, а дата родов надвигалась с ужасающей неотвратимостью. Но Лоран оказался прав: как только Тьерри появился на свет, крепко сжав кулачки, словно в знак протеста против того, что был нежеланным ребенком, она инстинктивно полюбила его не менее страстно, чем в свое время Китти. И с облегчением вздохнула, вернувшись через три месяца на работу.

Изабелла обмотала шею шарфом и зашагала по тропинке в сторону леса, приминая сапогами высокую траву. Впервые за последние несколько недель она была совершенно свободна. Два часа назад она проводила детей в школу. Тьерри, увернувшись от ее поцелуя, побрел прочь, школьная форма неловко топорщилась у него на спине; Китти же со свойственной ей решительностью, не оглядываясь, пошла вперед.

Изабелле давно хотелось от всех отдохнуть – Господь свидетель, ей просто необходимо было побыть одной. И тем не менее она вдруг почувствовала, что ей не хватает детей. Без их шумной толкотни и топота дом казался еще более унылым и мрачным; уже через час она поняла: если срочно чего-нибудь не предпримет, то непременно впадет в меланхолию. Ей даже страшно было подумать о том, чтобы начать распаковывать коробки, не говоря уж о таком сизифовом труде, как уборка дома, а потому она решила отправиться на прогулку. Не зря же Мэри в свое время любила говорить, что хорошая прогулка еще никогда и никому не повредила.

Итак, Изабелла решила срезать путь через лес и пройтись до местного магазина, чтобы была хоть какая-то цель. Купить молока и чего-нибудь попроще на ужин. Она приготовит тушеное мясо, а может, жаркое и накормит после школы детей.