Россия. Путь к Победе. Горбачев-Ельцин-Путин-? - Алексей Кофанов

Отовсюду полезла чернуха о прошлом: аресты! Расстрелы! ГУЛАГ!

Правда это? Конечно.

Однако молчали о том, за что наказывали при Сталине (за разрушение России и пособничество врагу). И с какой целью (чтобы Гитлер не разбил). И сколько (количество «репрессированных» демократы завысили в сотни раз). Между тем правду о количестве Горбачев знал точно: КГБ хранил документы[112]. Генсек бесстыдно врал.

Десталинизацию начал распиаренный в январе 1987-го фильм Т. Абуладзе «Покаяние». Одновременно издали роман В. Дудинцева «Белые одежды», чуть позже тиснули «Детей Арбата» А. Рыбакова (где автор подло приписал Сталину фразочку «Нет человека — нет проблемы». Это Рыбаков сказал, а не вождь).

Зачем Горбачев оклеветал Сталина? Все просто: Иосиф Виссарионович — творец Державы. Для разрушения Державы нужно сначала опорочить ее творца.

Вторая полуправда: гласность воспевала капитализм — мол, колбасой зажремся! Но скрывала, что богаты лишь несколько капстран (за счет паразитизма на остальном мире), а большинство гораздо беднее Советского Союза. А некоторые экономисты уже в начале перестройки поняли, что она приведет к обнищанию народа и триумфу бандитов, но нам об этом почему-то не сообщили…

Идеологический уровень управления — самый верхний. Изменения на этом уровне происходят медленнее всего, зато их результаты неотвратимы (подробнее об уровнях в третьей части книги). На размывку мировоззрения и ушли шесть горбачевских лет.

Мы знали, что демократия — это у нас. В партии и комсомоле, по уставу, царил «демократический централизм». Подтверждаю: комсорга класса мы действительно выбирали. Даже меня однажды…

Хотел бы — проявил активность, и меня избрали бы секретарем всей школы; это вошло бы в характеристику и помогло продолжить карьеру в вузе — и постепенно стал бы комсомольским вожаком. А вступив в партию, дошел бы до серьезных управленческих должностей. Без блата и бабок! Это было реально достижимо, потому партия и называлась кузницей кадров.

Что это, как не демократия?

И вдруг — нате! — генсек сообщает, что у нас хрень собачья, а Нормальная Демократия где-то на Западе. И если мы сумеем к ней приобщиться, то будет нам счастье. А для этого нужна некая демократизация…

Поверили в это не все. Ходил анекдот:

— Знаешь, чем демократия отличается от демократизации? Тем же, чем канал от канализации.

Сей сакральный процесс иллюстрировал лично генсек: нырял в толпу, отвечал на срежиссированные спонтанные вопросы, шутки шутил. «Демократичная вы наша!» — говорил персонаж «Служебного романа»…

Это называется ПОПУЛИЗМ. Стихийные толпы наполовину состояли из чекистов, но кого это волнует? Телевизор-то транслировал народного трибуна на всю страну!

Демократизация росла, крепла и летом 1989-го разухабилась вовсю: грянула шахтерская забастовка. Горняки по всей стране стучали касками.

Да, под землей трудно и опасно. Но они получали одну из высших в стране зарплат! И чего требовали? Все тех же денег: «Вернуть размер северных и коэффициента, существовавших до 1 марта 1960 года (100 % и 1,8), и распространить их на весь прямой заработок».

«Производить оплату труда за все время пребывания в шахте (отметка «спуск» и «выезд»)».

«Валюту 25 %, полученную за реализацию на экспорт, предоставить в распоряжение СТК шахты».

«Установить продолжительность отпусков шахтерам — 60 дней».

И такой милый пункт: «Отменить вычеты алиментов из северных надбавок, если дети живут на юге».

Жадность, однако…

А вот и политические пункты: «Предоставить полную экономическую и юридическую самостоятельность шахтам», то есть ввести частную собственность. И даже: «Отменить статью в Конституции СССР о руководящей и направляющей роли партии»[113]— это уже попытка сокрушить строй. И Ельцина шахтеры поддержали в его мифической «борьбе» с Горбачевым, то есть в очередном акте развала страны.

Кто-то вдолбил им мыслишку, что буржуй-шахтовладелец будет платить больше, чем социалистическое государство. С какой стати?!

Ясное дело, на то и напоролись. Советский шахтер получал около 400 рублей в месяц[114](при средней зарплате 160 рублей), нынешний получает 15 тысяч (средняя по стране — 26 тысяч[115]). Аварий стало больше. Мнение горняков сейчас никого не волнует; недоволен — увольняйся… Короче, забастовками шахтеры добились тяжкого ухудшения своей жизни. И не могли достичь ничего иного, круша социализм!

Не додумались бы они до этого, кто-то им подсказал. «Идеи сами по себе не заползают в головы людей. Они должны в эти головы вдалбливаться — методично, по определенным правилам, специальными людьми»[116]. И координация забастовок по всей стране стихийной не бывает, кто-то все это финансировал и направлял.

Этот акт демократии (как и большинство остальных) — обычная вражья спецоперация. А заодно организаторы изысканно плюнули в лицо Марксу: пролетарии требуют капитализма! Утрись, Карлуша…

«Демократизация» означала попросту разгром — экономики, морали, стабильности. Простых граждан ударила внезапная пустота магазинов. При Брежневе лишь провинция знала, что такое дефицит продуктов, в конце 1980-х это усвоил и Ленинград. Я свидетель.

Появились кооперативы, первый звоночек частной собственности. На их ларьках красовался квадратный логотип «крестики-нолики»: сверху буквы «ко», снизу «оп»; две «о» по диагонали. Товаров там было чуть больше, чем в истощенной госторговле, но цены зашкаливали. Я туда не ходил.

С кооператоров тянули дань бандиты, за это крышевали от других банд. Вымогательство назвали эффектным словечком «рэкет», оно просто манило этим заняться — и в новую профессию хлынули обнищавшие спортсмены. Милиция смотрела мимо. И анекдот появился: звонок в дверь, на пороге два амбала:

— Рэкетиров вызывали?

— Нет…

— Тогда с вас сто рублей за ложный вызов.

Вот запись из моего дневника (20 мая 1988 года, мне было семнадцать): «В стране бардак. Сахар переводят на карточки. Соли нет, спичек нет, мыла нет. Создают искусственный дефицит. Никто ничего не понимает. Все гниль, все болото, все г…о. Надо исправлять. Но что поделаешь, если вся система — болото? Если каждый человек с детсада до пенсии живет среди гнили?»