Голос во тьме - Анастасия Машевская

— Это командор, — послышался шепот какой-то из женщин.

— Сам Редгар Тысячи Битв, — ахнул кто-то из мужчин.

— Командор…

— Новобранцы! — обратился Редгар громко, прерывая разговоры, и больше с интонацией отчаянной решимости, чем подходящей случаю торжественности. Сделал шаг в сторону, и, наблюдая за ним, Данан разглядела на краю стола небольшой железный ларец, а рядом — старинный кубок из латуни. Там, кажется, было что-то написано, но Данан не удалось разобрать.

— Все вы были призваны одним из древнейших орденов Аэриды, — несмотря на слова, говорил Редгар по-прежнему без лишней патетики.

— И уже этим вам и вашим семьям стоит гордиться. — Тут Редгар перевел взгляд на констебля, и Гворт, пройдясь взглядом по лицам собравшихся рекрутов, завел привычные наставления:

— Однако с этого у всех, кто пройдет ритуал посвящения, будет новая семья. Другая, из братьев и сестер. Калагорн станет вам домом, и в этом доме есть свои правила, первое из которых — дисциплина. Те, кто прежде не держал в руках оружия, научатся этому на тренировках, те, кого уже можно считать умелым бойцом, смогут отточить навыки с поединках с товарищами. Если вы не чувствуете себя уверенным с оружием, или у вас есть родные, которым некуда пойти, Калагорн примет всех: таланту каждого здесь найдется применение, будь то охотник, кузнец, повар или инженер, а сенешаль Байл, — Гворт указал на мужчины, который встречал Редгара с компанией в воротах, — даст на этот счет все необходимые наставления. Что же касается военной части, знайте: любой новобранец ордена, то есть смотритель — это рядовой. Десять смотрителей находятся под надзором старшего смотрителя, пять старших смотрителей подотчетны лейтенанту, на каждые четыре-пять лейтенантов назначается один старший лейтенант. Констебль и командор — только один. Мы не чиним в Калагорне скандалов и не терпим высокомерия: кем бы вы ни были в прошлом, чем бы ни отличились, родились мужчиной или женщиной, в богатстве или бедности — все это не имеет значения в ордене Смотрителей Пустоты. Ибо хотя все это нас разнит, цель объединяет.

Редгар чуть пожал губы с едва уловимым кивком: с каждым разом на подобных нравоучениях Гворт выглядит все лучше. Поняв, что констебль закончил, и никто вроде как не пытается впасть в обсуждения или протесты по сказанному, Ред снова взял речь:

— По традиции, перед тем, как начать посвящение, старший из присутствующих членов ордена, произносит несколько слов. Итак, — Редгар перевел дыхание, и только сейчас Данан поняла, насколько важно для него происходящее.

— Присоединяйтесь к нам, братья и сестры, — когда Редгар снова заговорил, Данан отчетливо осознала, что эти слова он говорил уже десятки, а, может, и сотни раз. И всегда, всегда видел, чем они заканчиваются. — Ступайте с нами во тьму Пустоты, над которой мы бдим вечно. Присоединяйтесь к нам в бдении, которому нет конца и начала, ибо бдение это нельзя отринуть ни меж живых, ни среди мертвых. Присоединяйтесь к нам, братья и сестры, в жизни и в смерти, ибо все мы живем от века лишь с одной целью — сберечь этот мир, и умираем только во имя её. Присоединяйтесь к нам и помните, что там, где нет границы меж живыми и мертвыми, нет и одиночества, ибо все мы однажды присоединимся к вам — тем, чьей жизнью насытилась Пустота.

Редгар замолчал, поглядев на Гворта. Данан почувствовала, как могильный холод пополз по спине вверх. И, похоже, не у неё одной — было слышно, как кто-то из собравшихся сглотнул, а кто-то и всхлипнул.

Гворт приказал всем по очереди надрезать с краю ладонь — тем, кто не смог сам, он надрезал сам. Дей подставлял кубок под алую, человеческую кровь. По его лицу ясно читалось, что он вспоминает собственное вступление в орден. Когда с этим закончили, Редгар возвестил:

— У кого есть кровь исчадий пустоты, влейте в одну из чаш.

Данан молниеносно перевела взгляд на Дея: значит, все-таки подсобил. Как его вообще разобрать, этого лейтенанта, который то помогает, то обвиняет непонятно в чем?!

— Данан, — позвал Диармайд, видя, что женщина замешкалась. Та встрепенулась и выполнила наказ.

Из двадцати рекрутов кровью запаслись всего восемь человек. Остальным Гворт достал по склянке — каждая объёмом с мизинец — из железного ларца, который жутко заскрипел при открытии.

— Это, — теперь Редгар лично запустил руку покопаться в ларце и достал на всеобщее обозрение серебряную фляжку размером с ладонь, — кровь последнего пробудившегося архонта.

Стоило откупорить емкость, над узким горлышком воскурился едкий багровый дымок. Все рекруты с любопытствующим ужасом воззрились на жидкость, подталкивая друг друга локтями, чтобы лучше видеть самому. Кровь архонта напоминала вязкую жижу темно-фиолетового, почти черного цвета. И Данан, как чародей, даже с такого расстояния чувствовала, что дымок, который вскруживался над останками древнего чудовища — это пар.

— Она ледяная, — не удержалась чародейка. Редгар и Гворт поглядели на неё одновременно, но командор не стал комментировать, и Гворт от этого тоже не счел возможным.

Когда латунный кубок наполнился кровью рекрутов и древнего архонта, Редгар передал его Гворту. Тот, словно всю жизнь был виночерпием, ловко сцедил точнехонько по глотку в каждую деревянную чашку. Жидкость, шипя, запузырилась (Данан даже на мгновение побоялась, что вот сейчас из этой мерзости выпрыгнет какая-нибудь тварь, которая окажется жутчайшим в её жизни чудовищем). Потом успокоилась и приобрела черный полупрозрачный оттенок — такой же, как отполированный агат.

— Вы поглощаете тьму ради тех, кто вам дорог, тех, кого вы не знали, тех, кто вас ненавидит. Вы принимаете Пустоту ради вящего блага мира, в котором родились, — закончил Редгар.

Никаких других команд не требовалось — ясно же, что делать. Однако никто не рисковал первым. Слухов о посвящении Смотрителей во все времена ходило немало, а уж трагических — и вовсе с избытком. Трусили даже крепкие здоровенные мужики, что говорить о трех женщинах, завербованных в рекруты?

— Нет смысла оттягивать, — не обращаясь ни к кому конкретно, негромко подсказал Дей.

Глянув на него, мрачный, как обманутый муж, молодой мужчина справа от Данан, первым вздернул чашку и, не глядя, опрокинул содержимое в рот. Утерся широким жестом, скривился. Так, как обычно морщатся от горького лекарства — не хуже. Данан, наблюдая, повела головой и выдохнула, изгоняя сомнение. Что ж, может, здесь ей и впрямь удастся найти понимание и защиту, равные тем, что она встретила среди надзирателей Цитадели. То, что они сейчас пьют и впрямь сулит побратимство. А побратимство — это хоть немного надежно.

Данан выпила обманчивую дрянь в чашке одним глотком. И впрямь леденящая. Во имя Вечного, да просто ужас, какая холодная! Ей свело не только зубы и внутренности — Данан показалось, у неё инеем изнутри покрылись даже кости. Руки, ноги и губы закоченели, остекленели, как льдинки, глаза, морозной коркой схватилось горло — ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Данан намеренным усилием попыталась совладать с накатившей паникой: дыши, говорила она себе, дыши, и как любая боль, эта скоро отступит. Женщина принялась оглядываться: воодушевленные примером первопроходца, остальные тоже приложились к чашкам, и теперь кое-кто уже тоже прислушивался к непривычному чувству внутри. Они же как-то справляются, твердила себе Данан, они как-то терпят, так что и она сможет. Но обжигающая боль обморожения только усиливалась — казалось, уже колом встали волосы; уши и зубы — дунь на них теплом, и раскрошатся! Боль мучила все сильнее, Данан сорвалась и заорала… Попыталась заорать, но из горла не вырвалось ни звука, если не считать одиночного треска, будто кто-то вогнал острие в льдину. Да сколько же еще терпеть?! Сколько, если уже темнеет в глазах?!